- Мне не надо ничего, Максим, у меня все есть.
- Знаю, но это изнутри. Понимаешь? – жестикулируя, попытался объяснить мне мой мужчина.
- Я говорю, пластом лежит, просто жалеют нас! – на пороге послышался голос Ираиды.
Наш разговор, который, с одной стороны, заставлял мое сердце плавиться как воск от пламени свечи, а с другой, сворачиваться от боли, пришлось прекратить. Макс с сожалением вздохнул, но с такой теплотой и любовью посмотрел на меня, что мне невольно захотелось рыдать. Я не знаю, как мои взгляды и поведение выглядели в глазах Макса, в тот момент я об этом не задумывалась. Мне хватало своих переживаний.
- Дочка, - села на край кровати, на которой лежала теперь я одна, тётя.
- Мне правда, почти хорошо, - я очень старалась улыбаться мягко, но убедительно.
- Со мной не надо претворяться! Не уберегли. Ты же городская! Это мы с Иркой, привычные, - винила себя моя родственница.
- Она прошла боевое крещение грядками. Теперь откроем ферму. Грядки Ира умеет пропалывать! Солнце ей нипочем! – пытался шутить Макс с кухонной зоны.
И тут от туда, где он стоял и о чем-то перекидывался фразами с нами, повеяло едой. Да так вкусно, что у меня тут же выделилось такое количество слюны, что я чуть ей не захлебнулась.
- Тёть Маш, вы поесть принесли? – спросила у гостьи.
- Да, Ирин, ты-то, наверное, не хочешь. Плохо тебе, а вот Максимку-то кормить надо, он мужик. Понятно, тебе не до готовки. Вот мы с Иркой и принесли уже готовую. Сейчас покормим Максима, тебя проведаем и пойдем домой. Будешь спокойно отдыхать, - тётя не успела договорить, как я уже подскочила с кровати и понеслась в сторону кухонного стола.
- А что это вы принесли? – заглянула за плечо мужчины, который выкладывал себе в тарелку тушеную картошку с домашней курочкой, зеленью, и специями, томленную в печи на летней кухне. То, что это было приготовлено не в обычной духовке или на газовой плите я поняла сразу, уловив едва заметный запах костра, - Ты только себе наложил? – с обидой, которая накатила неконтролируемым шквалом, спросила я.
- Тебе же плохо? – то ли спросила, то ли констатировала Ираида, глядя на меня округлившимися глазами.
Максим был ошеломлен. Он не знал, что сказать.
- Там всем хватит, - вмешалась в наш разговор тётя Маша, раздвигая нас с Максом от микроволновой печки и держа в руках тарелку. Она быстро выложила остатки картошки из банки в мою тарелку, поскребла ложкой по стенкам и отправила остатки с них в тарелку Макса.
А мне почему-то так обидно стало, что не в мою, а в его. Но я смогла себя сдержать и не высказаться.
Пока мы делили принесенную еду, тётя Ираида нарезала свежие овощи, хлеб, достала холодный квас из холодильника и включила чайник.
- Садитесь, голодающие. Мы с вами чай попьем, а то сами не предложите, - пробубнила тётина соседка.
- Да, вы тут как своя, какие церемонии? – ответил Макс.
- Что еще, - возмутилась Ираида, - как своя? – выделила слова, - Я и есть своя. Иришку растила, пока она тут у бабки летом гостевала, дом тебе, торопыге, ремонтировать помогала, и «как своя», - скрестила руки под грудью женщина.
- Дорогая ты наша Ираида! – с улыбкой вмешалась я, при этом, не забывая брать попутно ложку, - Наша, своя, в доску.
- То-то же! – подняла указательный палец кверху соседка.
- Вот и славно! – протянула наши тарелки к нам тётя Маша. – Ешьте.
И я накинулась на еду. Это было так вкусно, и так мало, что в конце я даже хлебом вымокала стенки тарелки, где оставалась густая подливка, которую уже было не подцепить ложкой. Свежие овощи тоже шли в ход. А от прохладного квас так вообще силилась, чтобы не зажмуриться и не застонать. Как я так быстро управилась, сама не поняла. Макс еще и половины не съел, а моя тарелка была уже пустой и даже вычищенной кусочком хлеба.
