Девушка молчала. Я только слышал сзади глубокое дыхание, как будто мы очень быстро идём, хотя мы еле плелись.
– Сколько оргазмов ты испытала после нашего расставания. Учти. Я все их верну.
– Да чтоб ты… провалился.
Я повернулся и теперь шёл спиной. Мне хотелось видеть, как она кончает. Эсми с каждым шагом замедлялась.
– Ну что ты, – весело засмеялся я. – У меня был план сегодня обойти всё своё имение. А мы только начали. Неужели твой цветочек так изголодался по удовольствию?
– Тристан!.. Замолчи!..
Я видел, как Эсми всё глубже погружается в себя, как у мутнеет взгляд, как она сжимает подол платья маленькими ручками. И чувствовал, что мой член встаёт колом.
Не сейчас, дружок! Ты попробуешь её позже!
Эсми остановилась. Она уже близко к пику. Но явно не хотела это показывать. Всеми силами сопротивлялась. Поэтому я тянул поводок, заставляя её идти.
Шаг. Ещё шаг.
Грудь то яростно вздымалась, то замирала.
– Ну же… девочка. Не противься. Знаю, что ты этого хочешь… Так же, как и я.
На это смотреть почти невыносимо. В моём голосе появилась хрипотца.
Ещё два шага.
Её ноги подкосились, и я едва успел поймать Эсми, подпрыгнув к ней. Она часто дышала. Так часто, что почти задыхалась. Тело подрагивало в моих руках, а глаза закрылись. Только пушистые ресницы трепетали. Приоткрытый ротик манил. И я облизал нежные губы. Их вкус остался на языке.
– Если будешь так сладко кончать, то я не выдержу, куколка.
Я взял маленькую ладошку и приставил к возбуждённому члену, отчего у неё раскрылись глаза.
– Чувствуешь моё желание?
Эсми попыталась вырвать руку, но я не дал.
– Ты меня безумно заводишь. Поэтому будь послушной девочкой. Я могу сорваться в любую минуту. И тогда не проси пощады.
Я медленно отпустил её и снова натянул поводок.
– Тристан! Сукин сын! Нет! – взвизгнула она и стала сопротивляться, попыталась снять с себя ошейник.
– Что я сказал тебе недавно, глупая девчонка?! – рявкнул я. – Совсем страх потеряла? Я не из тех, кто разбрасывается угрозами.
Вот этот взгляд. Полный мучения и ненависти. Именно его я ждал.
Девушка покорно пошла за мной.
– Расскажи про то, как ты меня бросила. Ты же знала, нам нужен был титул, чтобы у нас не отобрали землю, – пытался отвлечься я разговорами от каменного стояка в штанах.
– Разве это не в прошлом?
– М-м-м. Наверное, нет. Это в прошлом для тебя. Но для меня это настоящее и будущее.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты даже не узнавала, что со мной и семьёй случилось, после того как мы разорвали помолвку?
– Нет.
У неё снова участилось дыхание. А мы всё так же неспешно шли вдоль шикарных кустов роз, прямиком к пруду.
– Мой отец умер. У нас с матерью отобрали всё. И нам пришлось три года слоняться без гроша в кармане по грязным трактирам. Три чёртовых года! Ты знаешь, что такое бедность, Эсми? Это когда ты безумно радуешься, что сегодня поел кусок хлеба. Но откуда ты это знаешь? Ты просто выкинула меня из жизни и забыла, а сама танцевала на балах и зажималась с конюхами. Ведь так, куколка? Или тебя впервые трахнул благородный мужчина с большим достатком, но маленьким достоинством? Я всё равно узнаю его имя, и он пожалеет, что украл это у меня.
Мой голос повышался. Кажется, воспоминания всколыхнули старую боль. А ещё я был в бешенстве оттого, что я настолько безразличен Эсми: она даже не интересовалась судьбой нашей семьи. А я тогда уже любил её. Мне, идиоту, казалось, что это взаимно. Боялся коснуться этой руки, которая сейчас до белых костяшек впилась в платье. Все эти годы я наивно полагал и строил предположения, что, наверное, её просто держат взаперти. Что дядя не даёт даже выйти. А она… Любила ли она меня когда-то? Или всё это в моём больном воображении?
