– Ты так хочешь, да, Искорка? – наглые руки задирают подол платья и пытаются стянуть трусики, при этом жадно целуя шею.
– Ч-что? – мямлю, балдея от откровенных действий Макса.
– Говорю, что сейчас трахну тебя, цветочек. Отдеру тебя и спереди, и сзади. Неделю сидеть не сможешь.
Соберись, тряпка, нужно спасаться. Нельзя позволить Щедрому обесчестить себя. Но его ласки сводят меня с ума, так приятно… так необычно. Стоп, Искра! Уходим!
Со всей силы наступаю пяткой Максу на ногу, чтобы отрезвить его.
– С-с-с! – шипит Щедрый, всё ещё не выпуская меня. – Дрянь. Любишь по жёстче?
Рука Макса ложится на шею. Большой палец поглаживает яремную вену. Парень покусывает ухо, облизывает мочку, а меня продирает мощный табун мурашек. Судорожно сжимаю бедра, стараясь унять острое и такое навязчивое томление, сводящее с ума и заставляющее тихо постанывать.
– Отпусти, прошу, – тихо умоляю. – Я не хочу. Так нельзя.
– Как нельзя? – горячий шепот обжигает, заставляет съёжиться. – Вот так? – его пальцы поглаживают внутреннюю сторону бедра и постепенно пробираются к самому сокровенному. – Или так? – вторая рука перемещается на грудь и сжимает упругий холмик через платье и лифчик. – Охуеть! Я сейчас взорвусь, Искра. Какая же ты сексуальная. Чувствуешь моё возбуждение? Хочешь потрогать его?
Его пошлый шепот действует на меня, как ушат холодной воды на голову. Выныриваю из оцепенения, словно из морской пучины, и со всей силы кусаю руку Щедрого, которая как раз перебралась на мое лицо, поглаживая нижнюю губу.
Всего на секунду Макс выпустил меня из горячего захвата, но этого хватило, чтобы я смогла юркнуть ему под мышку, отворить дверь и выбраться, наконец, из сладкого плена.
Стараюсь не слушать трехэтажный мат, доносящийся из кладовки, поправляю изрядно потрепанное платье и иду на вахту, где уже сидит коменда и угрюмо смотрит в телефон.
– Ну, вот, опять не выиграла. А в рекламе говорили, выигрывает каждый второй, – женщина выглядит расстроенной.
– Всё ещё верите рекламе, Анастасия Викторовна? – прислоняюсь к пластиковой стойке, чтобы унять дрожащие коленки.
– Да я уже ни во что не верю, деточка. Прочитала недавно интервью победителя. Кажется, он миллионов восемьдесят выиграл. Вот и подумала, а не купить ли лотерею. А вдруг и мне повезёт. Ан, нет, не повезло. А ты чего такая красная? Заболела, что ли? Если так, то подальше отойди, бациллы свои не распространяй.
– Здорова я, Анастасия Викторовна, – смутилась и накрыла пылающие щёки прохладными ладонями, хоть немного остужая их. – За постельным бельём пришла.
– Конечно, конечно, деточка. Пойдем, сама выберешь.
Иду за женщиной и оглядываюсь. Тут же натыкаюсь на бешеный взгляд Щедрого. Горящие гневом глаза обещают мне все кары небесные. Ой-ой, надо как-то отвадить его. Слишком уж Щедрый быстрый и настойчивый, а в планах у меня пока нет потери невинности, а ещё, чего доброго и незапланированной беременности. В конце концов, я приехала сюда учиться.
Женщина привела меня в туже кладовку, где мы с Максом только что… зажимались. Я взяла первый попавшийся комплект и стала опасливо выглядывать из-за двери.
– Ты чего это? – подталкивает меня к выходу Анастасия Викторовна. – Боишься, чтоль кого? Так ты не бойся, деточка, Бабайка у нас уже пятьдесят лет как не водится. Ха-ха-ха!
– Очень смешно, Анастасия Викторовна. До свидания и спасибо за бельё, – убеждаюсь, что Щедрого след простыл и вызываю лифт.
