Зажмуриваюсь, сжимаясь ещё сильнее от его прикосновений. Не надо. Не трогай, меня. Не прикасайся!
- Совсем сдурел? – крик всё же прорывается из меня и топит инстинкт самосохранения. – Ты больной придурок! Ты меня похитил! Сейчас же выпусти меня! Открой дверь!
- Окей.
Козёл прищуривается, а потом переклоняется через меня и дергает ручку, распахивая двери на скорости. Ветер бьёт в лицо и глушит, сердце в диком страхе подскакивает к самому горлу. Я на инстинктах тут же со всей силы вцепляюсь пальцами в его куртку и громко кричу.
Через пару секунд невероятного ужаса он снова захлопывает дверь и хватает меня больно пальцами за щёки, приближая своё лицо.
- Замолчи, – говорит резко, при этом абсолютно не меняясь в лице, а я тут же по его команде проглатываю все звуки. – Прекрати истерику и успокойся.
Он отпускает меня и снова расслабленно откидывается на спинку сидения. А я сжимаюсь, обхватив себя за плечи, мне хочется уменьшиться и исчезнуть, вдавиться в сидение, стать незаметной. Чувствую, что начиню плакать. Щёки жжёт солью там, где он надавил. Мне страшно. Он обидит меня. Сделает больно. Поиграется. А потом что? Отпустит? Господи, что я такого ему сделала?
- Пожалуйста, отпусти меня, Влад, – когда к человеку обращаются по имени, это же должно как-то очеловечить его? – Пожалуйста.
Я говорю тихо, больше не кричу, не ругаюсь. Я просто прошу. Унизительно умоляю, пытаясь воззвать к его человечности. Не может же парень, наделённый таким талантом, наполненный даром, слагающий такие тексты для песен, быть столь жутким чудовищем. Или может?
- Зачем я тебе, Влад? Скажи, зачем? – сдержать всхлип уже не получается. – Со мной скучно, неинтересно и…
Миксаев поворачивается и секунду внимательно всматривается мне в глаза. У меня даже проскальзывает мысль, что он внял моей просьбе, что я смогла достучаться.
Смотрит своей чернотой. Красивый, идеальный, как с картинки. С того постера, что висит у Машки возле кровати. Идол для многих и демон персонально для меня.
Он резко подаётся вперёд, отчего я дёргаюсь, едва не стукнувшись головой о панель возле окна. Но удара не происходит, потому что в волосы мне ныряют длинные пальцы, фиксируя затылок.
- А ты как думаешь, Принцесса, чего я хочу? – произносит на ухо, потёршись своей щекой о мою. – Тебя хочу. И мне кажется, что с тобой может быть очень даже интересно.
- Тысячи готовы тебе в рот заглядывать, только пальцем помани, – отвечаю, чувствуя, как голос предательски дрожит. – Почему я? Я не хочу, Влад, пожалуйста, не надо, отпусти меня.
- Тысячи – потом, а сейчас я хочу тебя, Синеглазка, – упираюсь ему в грудь ладонями, но это ничего не меняет. Он не прижимает меня, но держит близко, затапливая все мои ощущения своим запахом и близостью, опаляет дыханием. – Ты сама дала мне импульс там, на концерте. Смотрела и смотрела своими синими глазищами. Чего же ты тогда хотела?
Едва не подпрыгиваю, когда ощущаю в ямке за ухом влажное касание. Не сразу понимаю, откуда проскакивает металлический звук – серьга в моей мочке столкнулась с пирсингом в его языке.
- Ничего такого я не хотела, я просто слушала твою песню, как и многие другие.
- Не-е-ет. Это неправда, Леррра, – он на иностранный манер выговаривает «р» в моём имени, странно тянет его. Звучит пошло. – Даёшь сигнал – будь готова к последствиям.
Никакого сигнала я не давала, да если уж и говорить о сигналах, то несколько сотен других девушек в клубе сигналили куда сильнее. Но в ситуации этой ужасной оказалась я, и как выбираться – не знаю.
