- Мария, – отвечает женщина. – Я и сама удивилась. Тут коробку в вашу квартиру курьер передал. Сказал срочно. А ещё сказал, что это для Валерии.
Мы замираем, переглядываясь. Чувствую, что меня начинает тошнить.
Едва не хватаю Машку за руку, когда она всё же открывает двери и забирает коробку у консьержки. Захлопывает дверь, закрывает замок и ставит в гостиной на журнальный столик.
Коробка красивая, в форме цилиндра. Нежно-бежевая, с розовой лентой вместо ручки. Обычно в таких сейчас стало модно дарить цветы. Но мы с Машей смотрим на неё так, будто там бомба с часовым механизмом.
- Здесь записка, – Маша тянет руку к листочку, прикреплённому сбоку, отрывает его и протягивает мне.
Это нелогично, но я мотаю головой, и тогда она читает сама.
«Принцесса, прости, если напугал. Позволь мне загладить вину. Принцессы же любят цветы?»
Машка улыбается, а у меня спина покрывается холодным потом. Откуда он знает, где живёт Карташова, и вообще, что я сейчас у неё?
- Ну смотри, не такой уж и придурок, раз извиняется, – говорит подруга. – Цветы прислал. Ну открывай уже!
Меня не покидает ощущение, что здесь что-то не то. Я помню его чёрный взгляд, помню то, что в нём плескалось в то время, как лицо было абсолютно спокойным и расслабленным.
Но всё же берусь за крышку. Сидит плотно, и я беру коробку в руки, чтобы было удобнее. Поддеваю крышку, она слетает, а я столбенею, а потом отшвыриваю коробку вместе с розами. Чёрными.
Чёртов псих прислал мне тринадцать чёрных роз.
9. 8
Я ему не позволю. Не дам запугать меня. Чёрта с два тебе, долбаный ты псих!
Прикрываю глаза и сжимаю руки в кулаки, стоя у окна. Уже больше недели я живу в этом аду, сотканном из страха. Понимаю, что он делает. Манипулирует. Запугивает. Играет. Но какова цель? Поиметь меня? Думаю, это было бы слишком просто – физически. Он хочет поиметь меня ещё и морально. И, надо сказать, у него получается.
Я может и не бойкая палец-в-рот-не-клади, но и не дура. Хватит. Мне эти игры осточертели. Клуб, машина, розы… И вот вчера снова.
В мае я выпустилась не только из гимназии, но ещё закончила музыкальную школу – лучшую в городе и всём крае. Восемь лет отдала скрипке. И моя преподавательница очень любила меня за старательность и, как она утверждала, настоящий талант. Но, думаю, тут больше я брала всё же старательностью. Мы с ней всё лето поддерживали отношения, а с осени она пригласила меня работать в дуэте с пианистом. Надо сказать, подобное в школе особо не практикуется. Научили – отпустили с выпуском в жизнь, если ученик не связал свою профессию с музыкой. Но со мной Вера Степановна расстаться совсем не захотела.
И вот вчера я пришла на репетицию. Пока девочка-пианистка разыгрывалась с Верой Степановной, я взяла скрипку и отвернулась к окну. Прикрыла глаза – всегда так делаю, когда ставлю смычок на струны. Ловлю первое мгновение музыки, настраиваясь. Под разыгравшийся за окном дождь сделала первые движения рукой, расслабляя кисть и сливая её со смычком.
А потом открыла глаза и увидела его. Мой ночной кошмар стоял у дороги напротив окон. Ноги широко расставлены, руки в карманах, сзади такой же чёрный, как и он сам, здоровенный мотоцикл. Даже с высоты третьего этажа, сквозь стену дождя и расстояние я видела, что он смотрел прямо на меня, не моргая и не шевелясь. Весь мокрый, но, кажется, его абсолютно не заботило, что холодная вода стекает по лицу и одежде. Он просто стоял и смотрел. Помимо воли зародилось ощущение, что он и не человек вовсе.
