Ты пахнешь как любовь - страница 8

Ванная, костюм, бутылка воды и игнорирование лифта. Иду к уже знакомому фонтану в нужное время, минута в минуту, разминаюсь и направляюсь в сторону площадки и поля. Все снова выверено идеально, но после нескольких кругов и небольшой тренировки на ягодицы (это, кстати, единственное, что различает мои утра: группа мышц) я вдруг понимаю, что совершенно не готова идти домой. Я просто не хочу. Принимать душ и готовить завтрак тому, кто даже ни разу не сказал, что ему вкусно: зачем? Для чего? Ради чего мне пытаться его радовать, если он и не принимает эту радость, и не дарит абсолютно ничего в ответ?

Впервые за два года я не гашу тот самый протест внутри, я просто не иду домой. Подольше болтаю с хозяином мопса, чего я никогда не позволяла себе, узнаю, что собаку зовут Пыжик, и мило хихикаю от этого прозвища. Мужчина взрослый и очень милый, говорит, что я похожа на его дочь, а когда мы заводим разговор о том, какой красивый тут построили парк, у меня звонит телефон.

Конечно. Ведь уже семь пятьдесят пять, а утренние блинчики не стоят на столе.

На экране высвечивается «Любимый», и я вдруг понимаю, что мне хочется его переименовать на банальное «Марк». И обязательно добавить рядом эмодзи рака. Это внезапно так сильно поднимает мне настроение, что я хихикаю и в ту же секунду беру трубку:

– Алло?

– Я не понял, а ты где? – звучит недовольный голос.

– И тебе доброе утро, милый, как спалось?

– Я задал вопрос, – психует он. Конечно. Ему ведь все равно на меня, да? Это очевидно. Почему я была такой слепой курицей?

– На пробежке, как и каждое утро, – закатываю я глаза.

– Ты бегаешь? С каких пор? – спрашивает он, и мне ничего не остается, кроме как послать его к черту и бросить трубку. Это уже перебор.

Домой я точно не вернусь до тех пор, пока он не уйдет на работу, поэтому решаю присесть на лавку и позвонить маме. Мы давно не болтали, но я точно знаю, что встает она еще раньше меня. Я очень соскучилась и чувствую себя так, словно мне нужно съездить к ней в гости в Рязань, очень давно не выбиралась.

– Ой, солнце! – звучит голос мамы в трубке. Родной и теплый. Мама рада меня слышать всегда, и я лишний раз не понимаю, какого черта поперлась за Марком в Москву. – Как твои дела, доча?

– Хорошо все, мам! – вру безбожно, потому что не хочу ее расстраивать своими проблемами. Я, наверное, не приезжала давно как раз по этой причине. Ей врать в глаза не получится, она сразу поймет, что со мной что-то не то, и будет нервничать, я точно знаю. – Вот бегала утром, сейчас домой схожу, приму душ и на работу, у меня утренняя тренировка. Ты как?

– Хорошо, солнышко, – отвечает она. – Мы с Леной договорились поехать розы в сад посмотреть, вот собираюсь. Тетю Лену помнишь? Мама Андрюши.

О. Конечно. Я отлично помню и тетю Лену, и самого Андрюшу. Ведь он тот самый засранец, который бросил меня в семнадцать лет. И бросил не только как партнера по танцам, но и как свою девушку.

Мы с трех лет танцевали вместе, были самой слаженной парой, забирали все первые места на чемпионатах. У меня не было шансов в него не влюбиться, когда мы танцевали страстную румбу с самого детства. В тринадцать мы уже должны были уметь выдавать настоящие эмоции для таких танцев, и я сразу же поняла, что мой друг и партнер занимает очень много мыслей, неприлично много! Это была милая подростковая влюбленность, но в пятнадцать лет он нагло украл мой первый поцелуй, и мы стали настоящей парой. Сейчас мне кажется, что мы были детьми, но в моменте казалось, что были очень взрослыми… Мы встречались два года, постоянно целовались и много гуляли, а на тренировках и соревнованиях выдавали в разы больше эмоций, потому что не играли в чувства, а показывали их, настоящие. Он стал моим первым мужчиной, и я могу сказать, что он оставил только лучшие воспоминания о той ночи. Я до сих пор знаю, что он был влюблен в меня по-настоящему, но почему-то выбрал другой путь, и я не могу его за это винить.