Вернувшись в прежний ритм своей жизни, я пытаюсь сделать вид, что не было никакой встречи, что всё по-старому, и тону в делах. Но мне мало, что удаётся. Цифры смешиваются, буквы плывут, никакой сосредоточенность и концентраций.
Прошла неделя после нашей внезапной встрече, а я никак в себя прийти не могу. Чувство вины грызёт, что не послушал, не дал ей сказать, и что я вообще не имею никакого право вести себя подобным образом. Она мне ничем не обязана, как и я ей. Да поцеловала, да перевернула мою жизнь, уехала хрен знает куда, но она мы ничего друг другу не обещали, ни о чём не говорили, и вообще я оттолкнул и выгнал. Так что не вижу причин обвинять ни себя, ни её хоть в чём-то. Значит, всё так и должно быть, у каждого своя жизни.
— Как идут дела? — спрашиваю Стаса, пока мы сидим в одном из кафе недалеко от его салона. Проезжал мимо и позвал его на кофе.
— Всё… — Он не договаривает, так как его телефон начинает звонить. — Кир? — отвечает он на звонок и слушает собеседника на том конце провода.
Его лицо меняется, он хмурится и переводит взгляд на меня. Интуиция подсказывает, что ему сообщили плохую новость.
— Я понял, можешь на меня рассчитывать, сегодня же свяжусь с поставщиком, и он отправит мне все нужные запчасти. До связи. — Стас отключается, возвращает телефон на стол и поднимает глаза. — В общем… — замолкает, отчего я начинаю нервничать.
Что ему там сообщили? Обокрали? Новую партию тачек задержали? Или с мелкой, не дай бог, что-то случилось?
— Говори, — тороплю я его.
— Ночью была гонка и… Кристина разбилась.
Разбилась… Разбилась?! Он разбилась…
Перед глазами туман, в ушах неприятный звон. Мир замер. Не дышу. Кровь застыла в жилах. Хочу спросить, но боюсь услышать ответ.
— Она сейчас в больнице.
Резко встаю, стул падает на пол с грохотом, привлекая внимание посетителей кафе.
— Где? — спрашиваю, чувствуя, как сердце заколотилось.
В больнице, значит — жива!
Стас называет номер больницы, и я лечу к машине, не разбирая дороги. Как добираюсь до места назначения, не понимаю, но, запыхавшись, останавливаюсь на регистратуре и стучу в стекло, отвлекая от листания какой-то газеты тётку с фиолетовыми волосами.
— Загорская, привезли ночью после аварий.
Женщина смотрит на меня, нарочито медленно открывает журнал.
— Вы ей кто? — От тона, с которым она задаёт вопрос, мне хочется разбить стекло и встряхнуть её пару раз.
— Родственник, — не думая, отвечаю, сжимая кулаки.
— Второй этаж, двадцать восьмая палата, — говорит она после паузы, которая показалось мне вечностью.
Бегу по лестнице, нахожу дверь и, не мешкая, врываюсь в комнату. Вижу Кристину, которая среагировал на открывшуюся дверь, и теперь смотрит на меня удивлённо.
Жива и в сознание — это главное.
— Решила избавить мир от своего присутствия? — спрашиваю я, проходя к кровати.
— Не дождётесь, профессор, — усмехается она, чем вызывает у меня улыбку.
Я сажусь на край койки и осматриваю её перебинтованное плечо и считаю пластыри на лице. Никаких серьёзных повреждений, ни сломанных рук, ни ног, ни разбитой головы. Всё более чем нормально.
— Как твоё состояние? — задаю вопрос, зная, что она наверняка соврёт, чтобы не казаться слабой.
— Переживу, — отмахивается. — Что ты здесь делаешь? Извините, «вы», что вы здесь делаете? — издевается засранка.
— Пришёл убедится, что не… — и замешкался.
А надо ли врать себе и дальше?
— Извини, что вёл себя как подросток, — неожиданно для самого себя говорю я.
