«Моя мать
мечтает, чтобы я осталась с Максом из-за
его денег.... его мама хочет, чтобы я
осталась с Максом из-за того, что он меня
любит».
— Так любит,
что ребенка моей сводной сестре заделал,
— говорю я … скорее не свекрови, а своими
собственным мыслям.
— Диана! —
вскрикивает свекровь. — Ты же ничего
не знаешь!
— А как вы
давно всё знаете? — спрашиваю я. — Как
давно помогаете Ольге с дочкой? Как
давно случаете мои разговоры о племяннице,
про себя называя её единственной внучкой?
— Диана,
пожалуйста...
— Мне кажется,
я сделала ошибку, что пришла сюда, —
говорю я поднимаясь. — Не стоило этого
делать...
— Диана, —
свекровь тянется ко мне, чтобы схватить
меня за руки. — Я прошу тебя, не делай
поспешных выводов... Для моего сына ты
всегда была приоритетом номер один.
Она хватает
мои пальцы, сжимает их. — Он несколько
раз посылал Ольгу на аборт, но это было
её желанием родить этого ребенка...
— Что? — мне
кажется, что меня снова окунули в ледяную
воду. Это нелогично, но даже существование
Анечки меня так не задевает, как простое
обсуждение Ольгиной беременности за
моей спиной.
Да меня почти
лихорадит от того, что у мужа, оказывается,
такая бурная личная жизнь!
Я падаю
обратно на сидение дивана и растерянно
гляжу на свекровь.
— Максим
сразу сказал Ольге, что не будет отцом
для её ребенка... — утверждает Виолетта
Юрьевна. — Нет, деньгами он помогает,
но это всё...
— Он подарки
от нас возит, помогает сестре...
— Только
когда ты просишь, Диана! — мотает головой
свекровь. — Только тогда.
Я горько
ухмыляюсь.
— А, ну тогда
это меняет всё дело.
— Да, — кивает
Виолетта Юрьевна, приняв мою иронию за
чистую монету. А затем тут же поправляет
себя. — Нет. Но ты должна знать... Максим
и нам тоже сказал, что никогда не признает
этого ребенка как своего.
— Подождите...
то есть Макс не записан в свидетельстве
о рождения Анечки как её отец? — удивляюсь
я.
В этот момент
приоткрытая дверь в гостиную резко
ударяется о стену — и я вижу перекошенное
от злобы лицо своего мужа.
Он появляется
в комнате безупречно одетый — строгий
темно синий костюм, идеально белая
рубашка... Но образ большого начальника
не вяжется с гневом, который неконтролируемой
лавой грозит вылиться прям на нас.
— Ты не хотела
слушать меня, — рычит Максим, — я просил,
я умолял дать мне слово.
Он широко
махает руками.
— Я хотел
рассказать тебе всё, без утайки, но ты
гордо от меня отвернулась. А теперь
выспрашиваешь все подробности у моей
матери?
— Сын, —
Виолетта Юрьевна теряется. — Максим,
как ты смеешь...
— Не вмешивайся,
мам, — не сводя с меня взгляда, чеканит
Максим. — Диане хочется почувствовать
себя жертвой — что ж, дам ей это
удовольствие.
— Сын...
— Мама, уйди,
— требует мой супруг, и Виолетта Юрьевна
быстро прошмыгивает мимо него в коридор.
А мы остаемся одни.
— Макс... —
протягиваю я испуганно.
Муж же, не
мигая, смотрит на меня.
— Я жил в
этом аду почти четыре года, Диана. Много
раз продумывал варианты, как рассказать
тебе всё — и боялся, боялся остаться
без тебя. Я люблю тебя и готов выполнить
любые твои прихоти. Ты отлучила меня от
своего тела — пожалуйста. Выселила в
другую комнату — тоже переживу, пока
мы всё ещё делим совместный быт. Ты стала
меня избегать, перестала со мной
разговаривать — это уже серьезно, но
я всё равно как дурак каждый день жду,
что твоё настроение поменяется...
