Паркетный пол, картины в массивных рамах и гобелены, темные плотные портьеры, всюду дерево и изысканные вещи. Мне кажется, можно бродить по Истерну часами, и он не перестанет удивлять.
Я отсылаю несколько фотографий своим бывшим одноклассникам, и они только подтверждают мои впечатления.
Назад я возвращаюсь на такси. Ужинаем втроем. Тамбов после школы дома так и не появился, что меня очень радует.
После ужина я сижу на полукруглом диванчике, повторяющем форму окна, и пытаюсь делать домашку, но мой взгляд то и дело возвращается к турникам, где этим утром занимался Тамбов.
Мне нигде от него не скрыться: ни в школе, ни в доме. Его черные, как у жука, глаза, теперь всюду следят за мной и заставляют чувствовать себя неуютно.
В Москве уже глубокая ночь, но Андрей не спит и пишет мне, предлагая продолжить общение через Google Duo. У меня нет возражений.
— Ты чего в темноте сидишь? — в комнату входит мама.
Спохватившись, тянусь к выключателю торшера. Ведь даже не заметила, что, пока читала, за окном наступили сумерки.
Я быстро печатаю сообщение. Пишу Андрею, что буду онлайн чуть позже, а он обещает, что дождётся и точно не уснёт.
— Что читаешь? — мама садится в противоположный конец дивана и вытягивает ноги. Я приподнимаю книгу, другой рукой блокируя экран телефона. — Эдит Уортон, «Эпоха невинности», — щурится она. — Не читала. Это есть в программе?
— Да. Нужно подготовиться к обсуждению, — мрачно смотрю на нее.
— Ну и как? — кивает мама.
— Эмм, нормально, — отвечаю на автомате.
И ловлю себя на мысли, что почти ничего не усвоила из прочитанного. Голова забита совершенно другим.
— Значит тебе понравился Истерн? — вкрадчиво спрашивает мама. Она ухватилась за мои слова, брошенные за ужином, и теперь явно хочет развить тему.
— Да, но я все равно уеду, — пресекаю ее попытку отговорить меня.
— Не начинай, — возражает она.
— А я не начинаю. Это уже решено.
Вздохнув, мама трясет головой и резким движением ставит ноги на пол.
— Ну как же так?! Ведь Дима столько сделал для тебя!
— А я его об этом просила?! — огрызаюсь в ответ, устав слушать про своего благодетеля. Я хмурюсь: мне что теперь надо Диме в ноги кланяться за то, что он оплачивает мое обучение в Истерне? — Если на то пошло, я верну вам все, что вы потратили! — намекаю на бабушкино наследство.
— Не говори чепухи! — отмахивается мама от моего заявления. — Неужели тебе тут совсем никак? Кто угодно бы прыгал от счастья, а ты все ходишь с кислой миной! — негодует она.
— А я не кто угодно, мам! Очень жаль, что ты этого не понимаешь.
Я закрываю книгу и отворачиваюсь к окну. Мне так обидно!
По шелесту льняных брюк догадываюсь, что мама встаёт.
— Да все я понимаю. Только как мне, разорваться теперь, что ли? — она садится рядом.
Я вижу ее поникший профиль и смягчаюсь. Моя нервозность и обида отступают. Конечно мама притащила меня сюда из самых лучших побуждений. Она просто не могла уехать в Канаду, оставив меня одну. У отца есть Света, мама тоже заслуживает счастья. Я все это понимаю. Но почему она не может понять меня?
— Не надо разрываться. Я уже взрослая. Вернусь в Москву, окончу школу. А ты устраивай свою жизнь, сейчас самое время.
— Легко сказать! — мама вскидывает голову, ее глаза блестят от подступающих слез. — Вот будут у тебя свои дети, тогда ты меня поймёшь! — с обидой произносит она.
Я опускаю ноги и двигаюсь к ней.
— Ну хватит. Мне надоело ругаться, серьезно, — обнимаю за плечи.
