– Иди-иди, – подталкивает, и я спускаюсь по ступенькам вниз.
Папа продолжает идти вместе со мной к калитке, туда, где стоит Денис, облокотившись о припаркованную машину. Заметив нас, он выпрямляется и всем своим видом показывает, что готов сражаться.
– Крылья опусти, петух, – бросает ему отец, встав перед ним.
Денис позу не меняет, и, как только я оказываюсь ближе, приобнимает меня за талию и притягивает к себе так, что у меня дыхание сбивается.
– Я не отступлю, – говорит Денис, смотря папе в глаза.
– Надеюсь, – отвечает тот, и, кажется, мы оба опешиваем. – Вижу, борешься ты за мою дочь достойно, даже с другой бабой переспал, лишь бы развод получить, – его слова как удар по голове, но я не показываю вида. Мало ли, что в этом городе говорят, может, папе донесли через испорченный телефон.
– Бред, – усмехается Денис, но я чувствую, как он весь подбирается.
– Как скажешь, – хмыкает папа с недоверием. – Я мало интересовался жизнью своей дочери, верил жене и её сказкам. Хорошо, что решили уехать, забудут и меньше говорить станут…
– Пап… – дрожащим голосом обращаюсь к нему я.
– Не возвращайтесь, – не даёт и слова вставить. – И не обижай мою дочь, – добавляет, разворачивается и, закрыв ворота перед нашими носами, уходит.
– Ну, теперь тебе спокойнее? – вздыхает Денис, а я вместо ответа начинаю рыдать. – Ну всё, хватит, – прижимает к себе и поглаживает по волосам. – Нас сын ждёт, помнишь, мы обещали? – спрашивает, а я киваю, всхлипывая. – Ну вот, хочешь прийти к нему опухшая и красная? – мотаю головой отрицательно. – Тогда прекращай плакать и поехали, проведём время с Егором, а вечером улетим.
– Улетим? – задаю вопрос, отлипнув от его плеча.
– Да, – отвечает, накрыв моё лицо своими руками и большим пальцем вытирая мокрые дорожки.
– Я думала, на машине поедем, – шмыгаю носом как ребёнок.
– Долго ехать, у меня самолёт есть, – хмурится, будто глупость сморозила.
– Свой личный самолёт? – округляю глаза.
– Конечно, я часто летаю по делам, проще свой самолёт иметь, чем других обогащать, – фыркает и, отстранившись, открывает пассажирскую дверь.
– Ты точно архитектор? – прищуриваюсь я.
– Нет, я наркобарон, – смеётся, а мне не до смеха, ведь в его глазах сплошная серьёзность.
Как и обещали сыну, провели вместе около двух часов перед поездкой, вернее, перед отлётом. Сколько радости было у Егорки, что он полетит на самолёте, не передать словами. Мы никогда и никуда не ездили, тем более, не летали. И я уже не говорю о личном самолёте, который очень сильно отличается от пассажирских.
Широкие удобные кресла из белой кожи, небольшой диван, маленькая кухня, где есть всё, если вдруг проголодаешься. Стюардесса, которая обслуживает тебя похлеще чем в пятизвёздочном ресторане, и даже одноместная кровать, закрывающаяся шторкой, таким образом отделяя общий салон от спального места.
– Мама, смотри! – восхищённо восклицает сын, указывая в иллюминатор на огни внизу.
– Красиво, правда? – сама улыбаюсь, больше потому, что ребёнку нравится.
– Очень, – протягивает Егор.
– Есть хочешь? – интересуется Денис у сына.
– Да! – почти криком.
Уверена, он не голодный, мы поели в ресторане гостиницы не больше часа назад, но его впечатляет сама мысль перекусить на такой высоте.
– Тошнить не будет? – спрашиваю я, ведь меня немного подташнивает.
– Нет, мам, ты чего, – бросает возмущённый взгляд на меня. – Настоящих мужчин не тошнит, – уверенно заявляет.
