Он не в настроении.
Наверное, он недоволен тем, что сказал про своего отца, а я посмела проявить к нему человеческую эмпатию. И принял он это как за унижение для его альфачей самцовости.
— У нас есть пара часов до того, как нам придется рожами светить перед местными придурками у власти, — он откидывает мундир. — И я такие встречи терпеть не могу, поэтому бы хотел расслабиться, и твое упрямство мне сейчас совсем ни к чему. Побудь милой хорошей девочкой.
Я скидываю одеяло с плеч, и Богар удивленно приподнимает бровь.
Видимо, ждал, что я начну опять истерить.
А я уже не девочка.
И взял меня не мой возлюбленный, поэтому защищать мне уже нечего.
— Ты драматизируешь, Ви.
Разворачиваюсь и поднимаюсь к джакузи. Мрамор под ногами — гладкий и теплый.
— И даже не фыркнешь?
Я оглядываюсь и смотрю на Богара сверху вниз. Его бровь ползет выше. Не хотел симпатии, эмпатии и сочувствия, то получай, козлина, молчаливую и равнодушную рабыню.
— Ты в мыслях фыркаешь.
— Мысли не считаются, — отвечаю я.
— Только мысли и считаются, Ви, — расстегивает рубашку, оголяя торс.
— Спорить не буду. Я же тут не за этим.
Через несколько секунд я погружаюсь в воду и прячусь под густой пеной, которая пахнет сладко, но ненавязчиво. Что-то цветочное и нежное.
Богар тем временем скидывает сапоги, стягивает брюки, являя моему взору крепкую эрекцию.
Вздыхаю с толикой усталости и отвожу взгляд, будто мне скучно, а сама под слоем пены и воды сжимаю кулаки, пытаясь совладать с глупым и неуместным смущением.
— Это еще что было, Ви?
— Ничего нового не увидела.
— Ты стерву решила включить?
Поднимается ко мне. Боковым зрением все же вижу, как его член медленно и тяжело покачивается от его шагов.
— Ты должна быть хорошей девочкой, а не стервой.
Опускается в бурлящее джакузи напротив меня.
— Хорошая девочка не дерзит, — рукой убирает перед собой сугроб пены, которая мешает ему смотреть на меня.
— Что-то мне подсказывает, что тебе это нравится, — немного щурюсь на него.
— Ммм… — он тоже щурится. — Так ты сейчас, выходит, стараешься для меня? И стараешься понравиться и специально провоцируешь на то, чтобы я с тобой не церемонился?
— Ты обещал быть ласковым, Богар.
— Без ласки, Ви, с твоей попой не выйдет ничего хорошего.
Медленно выдыхаю, и зло шепчу:
— Попа совсем не для этого.
— Мне придется тебя разубедить в этом.
Поддается в мою сторону, зачерпывает ладонью воду и шепчет:
— Закрой глазки.
Смыкаю веки, и он меня умывает теплой водой, которая пахнет цветами. Вновь проводит ладонью по лицу, и отфыркиваюсь от воды. Открываю глаза, и Богар прищуривается:
— Ты обиделась, да?
— Да, — зло шепчу я. — Обиделась. Я ведь ничего плохого не сказала.
— Знаю.
— Тогда почему?
— Я очень сложная и ранимая натура, — улыбается и пробегает пальцами по шее. Возможно, мог бы быть художником. Я такие яблоки в детстве рисовал. Красные-красные.
Поджимаю губы. ничего не скажу, а то опять прилетит.
— Хочешь увидеть?
В следующую секунду меня затягивает видение, в котором маленький мальчик рисует на каком-то документе дерево с красными яблоками. Чернявый, розовощекий с серьезно надутыми губками.
Он спрятался под столом с резными ножками. Зычный мужской голос зовет мальчишку по имени “Богар!”, а затем видение обрывается.
— Это ты был? — недоверчиво спрашиваю я.
— Да.
— Такой маленький?
— Да. Я же из мамки не таким, как сейчас, вылез, Ви.
— Не верю, — шепчу я и касаюсь небритой щеки Богара. — Как такое возможно? Ты был маленьким мальчиком.
