– Он был влюблен в сумасбродную художницу и доверял ее творческому чутью. Иногда в газеты просачивались сплетни об их ссорах, но в основном он не мешал ее намерениям водить ребенка на могилу своего первенца. Хотя я могу многого не знать.
– А второй ребенок, который умер в восьмилетнем возрасте? Его подвергли участи стать великим художником?
– Ко второму было совершенно иное отношение. Он имел счастье быть собой, ему прочили карьеру в сфере бизнеса. Рене называл его своим преемником едва ли не с пеленок. Они с Идит как бы поделили детей. Идит растила Даниеля, а Рене – маленького Шарля. И Даниель остро чувствовал зависть к маленькому брату, которому отец дарил больше любви и ласки.
– Господи, только не говори, что он его убил!
Зоя посмотрела на Веру долгим, печальным взглядом.
– Этого никто не знает, даже сам Даниель, – сказала она.
– Как это? – не поняла Вера.
Зоя вздохнула, прикусив нижнюю губу.
– Братик разбился на скалах. У самого Даниеля было алиби, он убегал из Шато де Пон Д’Азура на берег играть с ребятами, те худо-бедно подтвердили это. Подтвердил, что видел его с ребятами в день и час смерти Шарля и лодочник. Но Даниель упорно винит себя. Маленький Шарль хотел пойти с ним к обрыву, с которого открывается потрясающий вид на Лазурный Берег, но Даниель его не взял. Ребенок, видимо, решил пойти сам.
– Черт, – вырвалось у Веры сочувственно. – Даниель уверен, что убил брата? Но как? Что он сделал?
Зоя прикрыла глаза, качая головой.
– В этом и загвоздка. По его детским воспоминаниям, сам момент он не помнит. Или, точнее, помнит сотни тысяч вариаций. По одной версии, он нашел его и пытался донести до замка, по другой, шел дождь, и Шарль поскользнулся. Дождь действительно шел в тот день, но вечером, а полиция приехала так поздно, что тело было покрыто землей, ссыпавшейся с обрыва. Его опрашивали психологи, сотрудники полиции, социальных служб, и он каждый раз рассказывал разные истории, причем так убедительно, что сам впадал в истерику, приходилось накачивать успокоительными. В конце концов службы, его родители и он сам застряли в порочном круге – уже невозможно было понять, где вымысел впечатлительного ребенка, а где влияние наркотических средств. Его оставили в покое, дело закрыли. Не прошло и года, Идит умерла от передозировки морфина, превысив свою привычную дозу четырехкратно.
Вера сидела молча, подперла ладонью подбородок, прикрыв пальцами рот.
– Вот история Даниеля Ардити, и, боюсь, это не конец, – заключила Зоя.
– Но что же ты? Ты что думаешь? И братика, и мать убил он?
– У меня нет ответа.
– Но ты же профайлер! Должна знать наверняка, – одна половина Веры действительно так считала, при этом сучила ножками и требовала немедленного объяснения, другая – разумная, дипломированная – пожалела об этих сорвавшихся сгоряча словах. У Зои до сих пор оставались чувства к этому парню, она не могла судить объективно. С полубессмысленной улыбкой она отмалчивалась, крутила в пальцах пустую из-под кофе чашку и смотрела на край стола.
– Извини, – прошептала Вера. – Я опять погорячилась. Но что, если Эмиль пожелает принять в этом участие?
– Мое дело – рассказать вам о том, куда вы собираетесь ступить. Ваше – идти или не идти.
Она посмотрела на наручные часы – стильные «Убло» с черепом, кажется, они назывались «Спирит оф Биг Бэнг», и, улыбнувшись, проронила:
– Через пятнадцать минут у меня экскурсия. Рада была повидаться.
