– Жалко, как не жалко… – согласился садовник, – да только перецарапаются все, и его светлость рассердится, а оно мне надо?
Мы с розой согласились, что совершенно не надо, а потом я, видимо, ещё находясь в помрачении сознания после полосы препятствий, предложила:
– А давайте вы с ней договоритесь?
– О чём это? – прищурился садовник, – у неё характер, знаете, леди, какой? Капризный, вредный…
– Вы её не стрижёте, пока она цветёт, только потом, когда цветы опадут, а она ветки распускает только по ночам, когда никого нет, – предложила я компромиссный вариант, – а днём она все лишние ветки прячет? Прячет же?
Это я уже к розе обращалась, и та активно зашевелила веточками, соглашаясь, что только ночью, а днём – ни-ни! И тут же втянула куда-то внутрь все отросшие побеги, превратившись в очень аккуратный куст, практически образцово-показательный.
– Ох, подведёт она вас, леди, да и меня заодно, – вздохнул садовник, – но попробую поверить. Если что замечу – велю вообще под корень срубить!
– Спасибо вам, – я улыбнулась мужчине, понимая, что ругается он больше по привычке, – думаю, она будет вести себя хорошо, а я под ней читать буду…если останусь здесь…
Роза заинтересованно зашумела листиками и повернула ко мне цветочки, внимательно рассматривая, разве что ресницами не хлопала.
Уж не знаю, какие выводы сделал для себя розовый куст, но почти тут же вытянул несколько крепких побегов в сторону, словно указывая на симпатичную скамеечку с резной спинкой. Мол, не подвинете ли, чтобы читать было удобнее…
Дядька Жиль, мученически вздохнув и пробурчав что-то неодобрительное, передвинул скамейку и строго посмотрел на довольную розу:
– Смотри у меня, подведёшь леди – ничто тебе не поможет, под корень велю срубить, поняла?
Роза клятвенно зашелестела тёмно-зелёными листочками и аккуратно смела веточкой несколько упавших на скамейку лепестков. Садовник погрозил ей пальцем и, отвесив мне поклон, пошёл дальше наводить порядок на вверенной ему территории. А я осталась возле чрезвычайно довольной розы, которая вовсю прихорашивалась, вытаскивая на свет цветы побольше и покрасивее.
– Ты уж меня не обмани, хорошо? – я погладила кончиками пальцев ближайшую веточку, – а я под тобой на скамеечке что-нибудь интересное почитаю, может быть, даже романтическое.
Роза всеми доступными ей способами изобразила, что романтическое она очень уважает и с нетерпением будет ждать. На этой оптимистичной ноте мы попрощались, роза осталась приводить себя в порядок, а я двинулась дальше изучать сад и остальные местные достопримечательности.
На парней я наткнулась совершенно случайно: задумавшись, остановилась на развилке и пыталась решить, куда же хочу пойти дальше. Направо сквозь кусты просвечивала какая-то статуя, а слева блестела вода не то пруда, не то озера. Когда я уже совсем было выбрала озеро, справа в кустарнике раздалась приглушённая ругань и непонятная возня. Потом послышалось негромкое:
– Эй…Эй, ты, в горошках…Глухая что ли…
Оглянувшись вокруг и никого не увидев, я сообразила, что некто невидимый обращается ко мне. Действительно, собираясь на прогулку, я выбрала скромное зелёное домашнее платье в белый горошек и выглядела в нём как недавняя выпускница пансиона для благородных девиц.
Сделав пару шагов в сторону кустов, я рассмотрела двух парней, которые прятались в густых зарослях. Причина, побудившая их ползать под колючими ветками, была мне не очень понятна, поэтому я молча вопросительно уставилась на них. Они так же внимательно рассматривали меня, не поднимаясь, впрочем, на ноги.
