— Дома обработаем, помоги встать и возьми Тёмку, — хрипло произносит.
В голове вдруг становится ясно, руки сами собой тянутся помочь, подхватить, удержать на ногах. Она же вдруг дёргается, вырываясь, снова падает, на туже коленку, громко охает и отползает от меня. Кровь ещё сильнее проступает сквозь ткань, и я всерьёз начинаю опасаться, не сломал ли ногу этой несчастной.
— Ты труп, если сейчас же не отвалишь от неё! — шипит на меня её подруга, крепко удерживая за руку хнычущего мальчишку.
— Она не сможет сама идти, или ты не видишь? — наконец произношу я, стараясь не орать, хотя ужасно хочется обматерить этих неразумных куриц. Но всё те же огромные испуганные глаза, следящие за каждым моим движением, заставляют меня сдержаться.
— Блин, Рит, я, правда, не затащу тебя на пятый! — прикусывая губу, произносит брюнетка.
— Куда? Дура что ли? Ей в травмпункт нужно, рентген сделать, может, швы наложить!
— Сам ты дебил и урод, недолго тебе жить осталось, дегенерат, я тебя запомнила и номер твоего байка тоже! И не пойдёт она ни в какую больницу: ей там хуже станет, так что отвали! — девчонка начинает копаться в телефоне, матерясь и выискивая там чей-то номер. Я же, забыв напрочь про мотоцикл, делаю шаг к перепуганной жертве ДТП и подхватываю её на руки. Совершенно непонятно, почему в больнице девушке вдруг станет хуже, однако я не берусь спорить.
Она дёргается, испуганные глаза распахиваются ещё шире, губы приоткрываются в немом крике, странная блондинка дрожит и упирается в мою грудь, стискивая пальцы на заляпанной мороженым футболке.
— Показывай, куда нести! — выжидающе гляжу на темноволосую истеричку.
Девчонка зависает на мгновение, изучает меня пару секунд злым придирчивым взглядом, потом смотрит на мальчишку, отчаянно дёргающего её за штанину и показывающего пальцам на меня.
— Всё хорошо, Тём! Маме уже не больно!
Она берёт мальчишку на руки, тот вырывается, но быстро сдаётся и доверчиво прижимается к ней.
— Рит, он нас не тронет, слышишь! — уверенно говорит, глядя на подругу.
А ведь и в правду: рядом с этими замухрышками я наверняка выгляжу крайне угрожающе.
— Делать мне больше нечего связываться с вами! Чего ты под колёса-то кинулась? — осуждающе гляжу на свою ношу, которая, кажется, боится даже дышать в моих руках. Она не стонет и не ноет, хотя глаза, конечно, покраснели от боли и наполнились влагой, а вот Катюха бы уже в обморок упала: для неё сломанный ноготь — это травма, не соизмеримая с жизнью!
Ответа на вопрос я, кажется, так и не дождусь, взглядом натыкаюсь на Никитку — обычный дворовый парень из маминого района, киваю головой в сторону байка, и тот понятливо кидается убирать его с обочины: ну хоть в этом свезло! Тут же в мыслях всплывает цепочка: мама, кран, потоп… — и головная боль возвращается на своё законное место.
— Тёмка уронил мяч, хотел поймать… — тихо произнесла горе-мамаша.
Девушка, идущая впереди, удивлённо обернулась, кажется, она тоже не ожидала, что со мной будут разговаривать. Снова смотрю в большие зелёные глаза — красивые они у неё, затягивают, душу выворачивают. Мяча на дороге я как-то не приметил, да и к черту мяч и нотации, что так и вертятся на языке.
— Ясно, в следующий раз смотри по сторонам! — мягко говорю в ответ.
— Следующий раз она решится выйти из дома лет через сто! — с досадой бурчит её подруга, поворачивая в сторону одного из жилых домов.
