– Меня не воспитывали так, как я воспитываю Аню, – не разделяя моего веселья, ответила Лера.
Да, у неё не было матери – умерла рано. Остался лишь отец, который частенько любил прибухивать. Лера всегда сама по себе была, наверное поэтому и обросла шипами, как кактус. Ладно, как роза. От меня она когда–то тоже защищалась. Отталкивала, как только могла, но меня это только ещё больше раззадоривало. И в конце концов, все ее шипы отвалились. Не лучшее сравнение, знаю. Но и я далеко не романтик.
– Как у папы дела? – невзначай спросил я.
– Его… нет больше, – помедлив, ответила она и на вздохе поправила прядь волос, что лежала на ее плече.
– И давно? – ее батя хоть и пил, но был неплохим типом. Помню, мы с ним даже как–то в шашки играли.
– Какая разница? – в зелёных глазах промелькнуло что–то болезненное. – Тебе никогда не было дела до того, как я живу.
Мой весёлый, вполне беззаботный настрой испарился. Я недоуменно посмотрел на бывшую, не зная, как реагировать. То есть она меня кинула, сделала аборт и променяла, а теперь злится на то, что я не интересовался ее жизнью?
– Это логично, когда люди расстаются, – пожал плечами я. И задумчиво добавил, глядя в окно. – Или, когда их меняют на бабки.
На самом деле, я всегда хотел узнать, как она. Все гадал, жалеет, что кинула меня или нет? Скучает ли? Иногда хотел написать ей даже. Особенно, когда набухивался в хлам – первое время тяжело было отойти. Но Лера везде меня заблочила, а потом и вовсе удалилась из соц сетей.
У меня осталось только одно воспоминание о ней – помятая фотка. Я сфотографировал Леру когда–то мельком, она даже не смотрела в камеру. Просто стояла и ждала автобус на остановке, в своём причудливом пуховике и старых ботинках. Щеки румяные, из под шапки кудри торчат. На ресницах едва заметный иней. Чуть раскосые глаза. Зелёные, выразительные.
Я помню в деталях это фото с обожженным краем – порывался сжечь, но каждый раз тушил. А потом фотку Алина нашла, устроила истерику, порвала и выбросила. Я тогда знатно сорвался на неё за это.
– Меняют на что? – недоуменный голос вывел меня из раздумий.
– На бабки, – повторил я и снова перевёл взгляд на бывшую.
Либо у неё плохо с памятью, либо она строит из себя святую. Одно из двух. Но в любом случае, это раздражает. Я ненавижу, когда люди не признают своих ошибок.
Сейчас ее глаза смотрят недоверчиво, удивлённо. Я почти верю. Почти.
– Что ты имеешь ввиду?
– Не начинай, а? – с ленцой в голосе попросил я. – Нормально же общались. Вон, заказ уже несут.
– Ты пытаешься меня в чём–то обвинить, Василевский? – Лера злилась. Просто пронзала своим гневным взглядом.
Когда–нибудь мы поговорим об этом. А может быть и нет. Не знаю, нужно ли это все мусолить спустя столько времени.
– Все ок, девочка, – усмехнулся я. Но мне было не особо весело. – Просто ешь сырный суп и кайфуй.
Суп нам принесла уже другая официантка. Смотрела на нас настороженно, но все же улыбалась, когда расставляла блюда на столе.
– Как зовут девушку, которая заказ принимала? – деловито поинтересовался я, взяв ложку в руки. Ноздри защекотал ароматный запах супа.
– Валентина, – немного растерянно ответила официантка.
– Привет ей передай, – расплывшись в кривой улыбке, велел я. – От всей нашей дружной семьи.
18. 12.2
После кафе мы ещё проехались по городу и зашли в парк – Аня уговорила Андрея погулять и там. А он согласился. Ему как будто заняться нечем, неужели работы нет?
