Получается, весной двухтысячного года, когда были выборы, Нина была жива, и ей было девятнадцать. А умерла она летом двухтысячного, в день собственной свадьбы.
Я родилась осенью двухтысячного.
Значит, ее душа почти сразу после смерти снова пришла в эту жизнь, только уже в моем теле.
Через три недели, в конце сентября, мне исполнится двадцать.
Выходит, я девятнадцать лет ничего не знала о своей прошлой жизни, жила как обычный человек, но сейчас мне зачем-то показали эту жизнь…
Именно сейчас. Когда я нахожусь в том же возрасте, в котором умерла Нина.
Это точно неспроста.
Я обязательно выясню, что от меня хочет душа Нины.
Может, в прошлой жизни она не успела сделать что-то очень важное, и теперь это предстоит сделать мне?
Той ночью, когда мне снились выборы, я как обезумевшая делилась эмоциями с соседками по палате и энергично размахивала руками.
– Он впервые стал президентом в двухтысячном! Я тогда еще жива была. Мне было девятнадцать. Сейчас я живу в новой жизни, и он до сих пор на посту.
В палату вошла медсестра, воткнула мне укол, и я вырубилась.
После этого я поняла, что мне никто не верит.
Нет, вру.
Одна женщина в ситцевой сорочке мне верила.
А еще она верила в то, что ночью прилетят инопланетяне и похитят ее для того, чтобы она поведала им какой-то страшный людской секрет.
Пожалуй, она единственная слушала мои рассказы с открытым ртом и, делая умное лицо, качала головой.
Я перестала делиться с людьми своими снами.
Понимала, что в таком случае мне не суждено выйти из больницы.
Стала вести себя как нормальный человек, но ночами продолжала блуждать по своей прошлой жизни и наслаждаться общением с родителями, которых мне так не хватает в этой ― реальной жизни.
День за днем убеждала врачей, что я в полном порядке и что мне больше не нужно лечение.
Соврала им, что я все выдумала про прошлую жизнь и убедила их, что у меня нет никаких последствий от удара молнией.
Вуаля! Меня отпустили домой.
А это означает одно: я наконец-то смогу начать складывать пазл из фрагментов прошлой жизни, которые я вспомнила, и приступить к поиску семьи, в которой жила Нина.
А еще я обязательно найду ее жениха и подружку Таню.
Сейчас я хожу по палате, собираю свои вещи и даже не догадываюсь о том, что ждет меня уже завтра.
― Все взяла? ― спрашивает сестра, оглядывая палату. ― На тумбочке фрукты не твои?
– Мои, ― бросаю я. ― Пусть останутся соседкам по палате.
– Нельзя ничего оставлять в больнице, ― ворчит Вика и сгребает фрукты в пакет. ― Примета плохая. Говорят, что если что-то оставить, то можно сюда снова загреметь.
– Думаешь, я вернусь в дурку? ― вяло смеюсь и машу рукой женщине в ситцевой сорочке. ― Пристегнись, когда полетишь на летающей тарелке, ― подмигиваю ей. ― И не заводи романов с инопланетянами. Они те еще ловеласы.
Выходим на улицу, садимся в Викину машину и молча едем почти до самого дома.
– Богдан весь извелся, ― снова начинает эту тему сестра. ― Скажи мне, ну в чем он виноват? Ты хоть представляешь, как он переживал за тебя, пока ты была в коме?
Сестра недовольно косится на меня и вздыхает.
– Тебя словно подменили после удара молнией.
– Я уже все объяснила, ― глядя в окно, отвечаю я. ― Но ты же не веришь…
– Лер, вот только не начинай свои сказки про прошлую жизнь. Тебе что-то снилось, пока ты была в коме, и это нормально. Сейчас ты вернулась в реальную жизнь. У тебя карьера, свадьба на носу, а ты ведешь себя как сумасшедшая! Разве не понимаешь, что Богдан не будет долго терпеть твои выходки? Забыла, кто он и его родители?
