– Я не хороший.
На закате жизни ему не хотелось записываться добровольцем в хилую когорту хороших. Хотелось для разнообразия побыть плохим. Интуиция и жизненный опыт подсказывали, что плохим живется интереснее.
Тина немного подумала, потом согласно кивнула. Умная девочка – оставляет ему право выбора. Вот это по-настоящему хорошо. Ян прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова почти не болела, далекие отголоски не в счет. Он знал, что это временное явление, скорее всего это просто затишье перед бурей, и завтра мигрень атакует с утроенной силой, но это завтра, а сегодня ему хорошо. Кажется, первый день из отмеренных ему шестидесяти прожит не зря. Ян похлопал ладонью по покрывалу:
– Пташка, давай спать.
– Я не хочу спать, у меня еще уйма дел, – сказала Тина сварливо: – Одну пуговицу так и не нашла. Хорошо, что я запасливая и у меня есть с собой еще кое-какие шмотки, а то пришлось бы ходить оборванкой.
Ян хотел было сказать, что в своем готическом прикиде она и выглядит как раз как оборванка, но удержался. Во-первых, новая жизненная философия предполагала терпимость к ближним, а во-вторых, ему не было никакого дела до того, как выглядит Тина в одежде, достаточно было просто знать, что под маской Коломбины прячется хорошенькая барышня, пусть немножко чокнутая, но милая.
– …У тебя есть какие-нибудь планы? – Голос Тины Ян расслышал уже сквозь сон.
– Есть.
– Какие?
– Увидеть Париж и умереть…
Уснул он под аккомпанемент тихого женского смеха…
Наступивший день принес жесточайшую головную боль. А что он хотел после такой бурной ночи? Выпивка, езда по ночной автостраде, случайный секс со случайной женщиной. Ян приоткрыл один глаз – случайная женщина спала рядом, полностью одетая. Правда, на сей раз вместо бархатной кофточки на ней был черный атласный корсет на шнуровке и полупрозрачная бордовая блузка. В комбинации с полосатыми гетрами и кедами комплектик смотрелся просто убийственно.
Мама дорогая, что ж это на него вчера нашло?! Раньше даже в пьяном бреду он бы не позарился на такую «красоту». Впрочем, раньше он считал себя бессмертным, а бессмертные на многие вещи смотрят под другим углом.
Мысль, что жизнь неумолимо близится к финалу, не порадовала, где-то в желудке вдруг заворочался колючий ком, Яна затошнило. Его вырвало, едва он успел переступить порог ванной. Минут через пять, после умывания холодной водой, в голове просветлело, даже колючий ком из желудка исчез. Ян сел на бортик душевой кабины, сжал виски руками. Нет, он не готов к правде. Вчерашняя бесшабашность была всего лишь иллюзией, следствием алкогольной интоксикации. Новый день принес осознание неотвратимости, страх и безысходность. Эх, лучше бы было ничего не знать, лечиться от мигрени, кочевать из клиники в клинику и умереть в счастливом неведении.
Да, умереть в счастливом неведении, так и не увидев Париж, не прыгнув с парашютом, не побывав по-настоящему свободным ни одного дня, не имея права выбора. Хотя про выбор – это он загнул. Выбор у него небогат – всего-то решить, как прожить оставшиеся дни. Что-то сродни шекспировскому «быть или не быть». Конечно, «быть» ему нравилось намного больше, но и в «не быть» можно найти свои плюсы, если подойти к вопросу творчески.
Вот, к примеру, живет человек, живет, строит планы на будущее, а ему бац – кирпич на голову или пуля в сердце, или апоплексический удар – и нет никаких планов, и выбора тоже никакого нет. А скажи этому человеку заранее: «Дорогой друг, жить тебе осталось ровно два месяца», он бы, может быть, за эти два месяца горы свернул, все свои планы реализовал и ушел в мир иной с чувством исполненного долга.
