Наша первая квартира. Больше всего ты нравился мне по утрам. Я умилялась, глядя, как ты закутываешься в одеяло с головой, чтобы еще подремать, вдыхала терпкий юношеский запах, оставшийся на подушке. В те дни я вставала рано, до рассвета, и писа́ла на кухне. Там всегда было ужасно холодно, поэтому я куталась в твой халат и пила горячий чай из керамической кружки, которую расписала для тебя на каком-то мастер-классе. Потом, когда полы нагревались, и света, льющегося сквозь жалюзи, становилось достаточно, чтобы разглядеть изгибы моей фигуры, ты звал меня, затаскивал в постель, и мы экспериментировали – ты был смел, уверен в себе и раньше меня понял, на что способно мое тело. Я восхищалась тобой – твоей решительностью, твоим терпением, твоей животной потребностью во мне.
Вечера с Грейс. Она была моей единственной подругой по колледжу, с кем я общалась после выпуска. Я не признавалась, что она мне по душе, ведь ты немного ревновал, что я провожу с ней время, и считал, что мы слишком много пьем, хотя на самом деле мы не так уж тесно общались. Тем не менее в год, когда Грейс ни с кем не встречалась, ты купил цветы на Валентинов день для нас обеих. Примерно раз в месяц я приглашала ее в гости; по дороге с работы ты покупал бутылку хорошего вина, а потом сидел с нами на перевернутом мусорном ведре. Когда общие темы для беседы заканчивались и Грейс доставала сигареты, ты вежливо извинялся и брал в руки книгу. Однажды мы случайно услышали, как ты на балконе разговаривал по телефону с сестрой, пока мы курили в комнате (можешь себе представить?). Твоя сестра рассталась с парнем и первым делом позвонила тебе, старшему брату. Грейс спросила, что с тобой не так. Плох в постели? Дурной характер? Ну не может мужчина быть настолько безупречным. Но я не видела в тебе ни единого недостатка. Тогда я ничего не замечала. Считала, что мне несказанно повезло. И действительно, мне повезло. Я не могла назвать себя богачкой, зато у меня был ты.
Работа. Мы с тобой редко о ней говорили. Я завидовала твоим успехам, и ты об этом знал – ты щепетильно относился к различиям в нашей карьере, в наших доходах. Ты делал деньги, а я предавалась мечтам. После выпуска я так и не устроилась на работу. У меня было несколько маленьких фрилансерских проектов, но ты щедро платил за нас обоих и даже выдал мне кредитную карту: «Используй на свое усмотрение». К тому времени тебя взяли в архитектурную фирму и дважды повысили, а я успела написать всего три рассказа (их так и не опубликовали). Ты уходил на работу, словно на свидание с любимой женщиной.
Раз за разом я получала отказы. Так и должно быть, слава сразу не приходит, утешал меня ты, часто и по-доброму. Все получится. Твоя безусловная вера в меня казалась поразительной. Я отчаянно хотела доказать самой себе, что я действительно такая, какой ты меня считаешь. «Почитай, что ты написала сегодня. Ну пожалуйста!» Каждый раз я заставляла тебя умолять, и когда наконец утомленно вздыхала и соглашалась, ты довольно хмыкал себе под нос. Такой у нас был дурацкий ритуал. Не сняв костюма, ты укладывался на диване в гостиной и закрывал глаза. Я читала написанное за день, а ты улыбался наиболее удачным строчкам.
Когда мой рассказ впервые напечатали в толстом журнале, я вручила тебе экземпляр. Твои руки дрожали. Потом я часто вспоминала этот момент: ты мной гордился. Через несколько лет я снова увидела твою дрожащую руку – ты сжимал в ней крошечную влажную ладошку, перепачканную моей кровью.
