– Смотри, Роман, тут сам знаешь, каков риск.
– Всё будет как надо, уверяю, Степанович. Ну не враг же я себе и тебе тоже.
– Смотри… – ещё раз предупредительно наказал Плешев Пестрикову. – Ну ладно, ступай, а то от дел меня служебных отвлёк.
«Слава богу, поверил, значит, всё сладится. Есть чем порадовать Упыря…» – с облегчением вздохнул Пестриков, покинув контору.
– Что я гутарил: ты жох тот ещё, любому мозги затрёшь, – хлопнул рукой Упырь Пестрикова по спине, после того, как Пестриков передал свой разговор с Плешевым. – Как только карту нарисует, сразу и двинем. Тут у меня чуть лучше план образумился: не будем мы на Плешева деньги тратить.
– Как? Он же карту запросто так не отдаст, – опешил Пестриков.
– Ты, Рома, не сомлевайся, карту он нам отдаст и в лучшем виде.
– Так он сразу и сдаст нас начальству, вот и будут знать, для чего и куда мы двинули.
– И не только карту и оружие в руки молчком передаст.
– А это ещё как? Убить, что ль, задумал? – Пестриков вскинул испуганные глаза на Рябова.
– Да не пугайся ты, словно стая волков за тобой гонится. Припрём поздно вечером одинокого в конторе, чтоб окромя его никого там не было, по морде дам раз для острастки, свяжем, вот ему и алиби, что он сбоку припёка. А для властей вроде – налетели, ограбили и были таковы. Понял?
Пестриков озадачился изменением плана Упыря: «Ну, авантюрист, до чего ж коварный этот Упырь, точно упырь натуральный…»
– И ничего твой Плешев никому не скажет, он же не дурак и не враг себе. Сам подумай, как заикнётся, так его голова первая упадёт, а не твоя. На кой ему языком болтать, коль карту сам рисовал и дал беглецам, да он скорее язык проглотит, чем про карту обмолвится.
– Ну, так-то оно и так, казалось бы… – вслух начал было размышлять Пестриков.
– Только так и не иначе, – утвердительно махнул рукой Рябов, дав понять – разговор на эту тему окончен.
С нетерпимым изнеможением работали четыре дня Рябов с подельниками на горных работах. Изнурительная и монотонная тяжёлая физическая работа отнимала силы, и это усиливало желание как можно быстрее освободить себя от мучительного труда. В каждом словно заноза сидела дума: скорее бы хапнуть золота, сорваться с промыслов и выбраться из тайги, а там наслаждаться жизнью, жизнью, которая может только сниться.
Вечерами Рябов обсуждал с Брагиным, Прохоровым и Клиновым детали предстоящего дела. Вроде как всё складывалось наилучшим образом, а мелочи, возникавшие в ходе обсуждения, сразу же находили своё уточнение.
– Это хорошо, что Рома в другой казарме ноги сушит, не время нам пред ним раскрываться, кто его знает, слиняет в последний момент и укажет на нас.
– Ты, Упырь, прав, это факт, – согласился Рябой.
– Мешки под харчи и под манатки на кухне приисковой возьмём, я приметил, там и кожаные есть, – предложил Клин. – Думаю, их прихватить бы надобно под золото.
– Раз есть, прихватим сколь надо, сгодятся, – согласился Упырь. – Только лишнего из шмоток не тащить за собой, надо будет, на приисках возьмём, пока ж налегке пойдём.
– И когда же этот жук конторский бумагу нацарапает? Уж мочи нет больше ждать, чего там малевать-то, четвёртый день молчит. Может, его подтолкнуть? – с нетерпением высказался Проха.
– Торопить не надо. Рома сказал дня три, а то и больше, значит, ждать будем. Этот хмырь ведь тоже рискует, коль из-за карты на пушнину и на бабки позарился, – возразил Упырь.
