– Ты примчался сюда, даже не зная, что станешь делать?!
– Я… я… я только вижу, что так нельзя…
– Где слабое место у этих ос?! Вторую такую руну мне не набросить.
– Я… отвлеку их, – Ястир дрожал, как в лихорадке. – Мой брат ошибается… но он же не может ошибаться! Я…
– Отвлекай! – гаркнул Старый Хрофт. – Немедля! Придётся мне постараться…
Ястир мелко закивал.
«Совсем голову потерял», – с презрением подумал Отец Дружин.
Однако, едва дошло до дела, брат Ямерта словно забыл про собственные страхи. Старого Хрофта обдала волна жара, волны света покатились во все стороны, а над головой юного бога стала подниматься витая колонна, словно девичья коса, сотканная тоже из света, но теперь слепящего и режущего. Словно выпущенная стрела, она рванулась ввысь, пробивая стянувшиеся тучи, открывая дорогу солнечным лучам.
Осы замерли на месте, головы их задирались вверх, фасеточные глаза уставились прямо на солнце.
– Скорее, О́дин, долго их это не удержит!
Никакая руна не уничтожит такое множество тварей, Отец Дружин не обманывался. Он не смог бы перебить их всех и в расцвете собственного могущества.
Тем не менее посох начал чертить ещё одну руну, однако Ястир только скривился.
– Нет! Не её!.. Они не из этого мира, их надо просто вышвырнуть обратно!
– Как? – прорычал Старый Хрофт. Тяжко признаваться врагу, что не знаешь, как совладать с напастью, но иного выхода нет.
– Врата! Открой врата!
Легко сказать.
– Как?!
На Ястира было страшно смотреть, казалось, в нём не осталось ничего, кроме страха. Однако именно что «казалось».
– Руну, О́дин! Любую, какую хочешь! И дай руку!
Старый Хрофт поколебался лишь самую малость.
Плоть Молодого Бога казалась холодной и неживой, словно из горного хрусталя. Отцу Дружин показалось, что у него на запястье словно разом лопнули все жилы, горячая кровь заструилась по ладони… но то оказалось лишь мороком. Ничего не случилось, он остался цел и невредим – однако над головами их стало раскалываться небо, раскрываясь, словно створки исполинской раковины. Несколько мгновений Хрофт стоял, непонимающе глядя на исказившееся, как от нестерпимой муки, лицо Ястира – а потом и его самого накрыло так, что он едва удержался на ногах.
Из бога О́дина словно и впрямь вытекала жизнь – вернее, её из него вырывали, как древний пень из земли, чьи шипастые корни отчаянно цеплялись за тело.
Но зато там, наверху, синева небес послушно раздалась в стороны, повеяло ледяным холодом. Оттуда, из чёрного разрыва, словно из ненасытной утробы, вниз потянулся жадный хобот широкого смерча, играючи, словно пылинки, захватывая ос сотню за сотней.
Люди уже скрывались в пробитых руной Старого Хрофта вратах. Ещё немного – и спасутся все.
…Когда воронка спустившегося вихря поглотила последнюю из ос, когда закрылись небеса и отпустила боль – только тогда Отец Дружин бросил взгляд на немые исполинские призраки Молодых Богов, заполнявшие полнеба.
Они смотрели вниз, на него, бога О́дина, на тяжело дышащего – словно и не бог вовсе – Ястира.
Сородич Ямерта почти рухнул там же, где и стоял, закрывая лицо руками. Силы его иссякли.
– Что они теперь со мной сделают… – простонал он. – Что сделают!..
– Не вой, – хрипло сказал Отец Дружин. – Может, ещё и ничего не сделают. Только… ты скажи, что вообще творится? Призраки эти… чудовища… Зачем, для чего, с кем сражаться?
– Ты не знаешь, О́дин? – Ястир оторвал наконец ладони от лица. Глаза у него сейчас были огромные и незрячие, смотревшие куда‑то вглубь него самого. – День Гнева! День Гнева пресветлого Ямерта и всех праведных сил его!
