Читать онлайн Владимир Дараган - Тысяча лет счастья

Воздух был настолько горячим и влажным, что его можно было разливать в бутылки и продавать любителям русской бани. Я уже был готов грохнуться в обморок, но тут мой взгляд зацепился за плакат на стене аэропорта. На плакате черноволосый господин светился белозубой улыбкой, а ниже значилось обнадеживающее заявление: «1000 лет счастья с Эмилио Карденосом».

Возле плаката, в полной готовности к счастью, стояли два солдата, вооруженные автоматами. На их лицах даже самый внимательный наблюдатель не разглядел бы и намека на полет мыслей и наличия каких-либо желаний. Такими же солдатами был усыпан весь путь от трапа самолета до входа в здание аэропорта, как будто какой-то великан решил сыграть в шахматы, но по забывчивости расставил только пешки.

Я снова посмотрел на плакат. Что-то в нем меня смущало. Ну да – это зубы господина Карденоса! Зубов на плакате было немало, однако один из них, передний, был слегка сколот. И еще меня смутил его взгляд: тревожный, напряженный, настороженный, как будто этот гладко причесанный господин искал среди толпы того, кто не верил в тысячелетнее счастье.

Таким же плакатом я мог любоваться, стоя в очереди на паспортный контроль. И этот плакат охраняли два неподвижных стражника – почти полные копии, стоявших снаружи. Передо мной в очереди изнывал солидный господин с дородными щеками и влажным от жары лбом. Он тоже рассматривал плакат, потом повернулся ко мне и заговорщицки сообщил:

– Я дантист. За триста долларов и полчаса исправил бы этот зуб так, что этот Карденос мог бы идеально улыбаться хоть тысячу лет.

Говори он по-английски с южным акцентом, когда сразу не поймешь – тебе угрожают или приглашают на барбекю. Тут позади меня раздался голос – сухой, скрипучий:

– Сеньор Гобернанте такой же человек, как мы. Он не идеален. И в этом его величие.

Обернувшись, я увидел смуглого, жилистого старика, кожа которого потрескалась от солнца, как высохшая земля. Взгляд его был жестким и вопросительным. Я поспешил заверить его, что полностью с ним согласен, а идеальные люди бывают только на картинах. Старик снисходительно кивнул и, как мне показалось, потерял ко мне интерес. Дантист ожидающе посмотрел на меня. Я перевел слова старика, и он с легким удивлением спросил, откуда я знаю испанский.

– Калифорния, – ответил я. – Там каждый третий говорит на испанском.

Он вздохнул, сообщил, что учил испанский в школе, но почти все забыл, и после недолгой паузы добавил вполголоса:

– Мы прибыли в страну идиотов.

А потом, чуть громче, добавил:

– Семнадцать лет назад этот остров стал свободным, независимым от империалистов, но с этого года и еще тысячу лет, под страхом ареста, все местные идиоты обязаны быть счастливыми.

И тут, весьма некстати, появился капитан. Было непонятно, откуда он взялся, как будто соткался из влажного воздуха. Двигался он торжественно, как человек, который привык быть важным. Три продольные полоски на погонах и все его пуговицы сверкали в свете ламп. У плаката он замедлил шаг, вытянулся и отдал ему честь, словно приветствовал древний тотем, чья власть простиралась за пределы человеческого понимания. Он уже собирался идти дальше, когда из очереди вынырнул наш старик и что-то зашептал ему, указывая на дантиста. Капитан, не меняя торжественного выражения лица, направился к нам, коснулся плеча Дантиста и жестом велел ему следовать за ним. Сделав шаг, он остановился, посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом, потом повернулся к старику, но тот медленно покачал головой, и капитан, коротко кивнув, повел Дантиста прочь, удерживая его за рукав.

– Он арестован? – спросил я, когда старик снова встал рядом.

– Пока проверка, – ответил он по-английски. Равнодушно, как если бы говорил о погоде.

Меня удивило его английское произношение – четкое, точное.

– Вы хорошо говорите по-английски, – заметил я.

– Тут не все идиоты, – отозвался он. – Интеллект людей описывается распределением Гаусса. Как здесь, так и у вас в Калифорнии.

– Вы математик?

Старик пожал плечами.

– Вы задаете слишком много вопросов, – сказал он. – Если вы приехали сюда отдыхать, думайте об отдыхе. Это не ваша страна и не ваши проблемы.

Пока он говорил, его голос становился глубже, спина выпрямлялась, а плечи расправлялись так, словно он внезапно вырос. Он уже не казался щуплым стариком – передо мной стоял человек с тяжелым взглядом, с тем же выражением, что у Правителя на плакате.

Я почувствовал, как вокруг меня сгущается воздух, как будто взгляд этого человека надавил мне на грудь. Дышать стало тяжелее, ладони намокли, а кожу на лице словно покалывали невидимые иглы. Мне вдруг отчаянно захотелось выйти из очереди и вернуться в самолет. Я еле дождался, когда пограничник махнул мне рукой, приглашая подойти к его будке.

За спиной пограничника со скучающим и немного презрительным взглядом стоял сержант. Пограничник долго листал мой паспорт, внимательно рассматривал наклейки на задней обложке, как будто пытался найти их таинственное значение, потом, не поднимая взгляда, спросил:

– Цель визита?

Говорил он по-английски с акцентом, как говорят уличные продавцы фахитос в Южном Лос-Анжелесе. Я сказал, что приехал на неделю отдохнуть в отеле «Золотой песок».

– Есть подтверждение резервации? – лениво спросил пограничник.

Я начал объяснять, что получил письмо из отеля, но оно у меня в телефоне и я не уверен, что тут есть доступный мне сигнал. Пограничник лениво кивнул, протянул мой паспорт сержанту и сказал, чтобы я следовал за ним.

Коридор был длинным, мрачным и пустым, словно построенный исключительно для того, чтобы в нем кого-нибудь допрашивать. Его серые стены казались влажными, с размытыми пятнами отражений жужжащих на потолке люминесцентных ламп. Нас ждала комната, неожиданно щедро залитая солнцем через огромные окна с решетками. В центре комнаты сидел уже знакомый мне капитан, а у соседнего стола сгорбился на стуле Дантист. Он был в одних трусах и футболке, как человек, которого выдернули из привычной жизни в самый неподходящий момент. Рядом с ним молодой лейтенант с узким лицом и уродливым шрамом на щеке с сосредоточенным видом копался в его сумке. Он внимательно изучал тюбик зубной пасты, затем вытащил коробку с электробритвой, открыл ее, задумчиво понюхал, покачал головой и аккуратно положил обратно.

– Кевин Тейлор?

Вопрос отвлек меня от лейтенанта. Я подошел к капитану, без приглашения сел на стул у его стола и энергично кивнул.

– Цель вашего визита?

– Отдых в отеле «Золотой песок». Возможно, ознакомительные экскурсии по острову. В телефоне есть письмо из отеля с подтверждением резервации.

Капитан прищурился, открыл мой паспорт, придвинул стоящий на столе телефон, набрал номер и быстро заговорил по-испански. Я разобрал в его скороговорке свое имя.

– По острову… – положив трубку, протянул он с легким недовольством. – Вы корреспондент?

– Программист, – ответил я. – Приехал отдохнуть от компьютера.

Капитан кивнул, словно допуская такую возможность, но потом насмешливо спросил:

– А вы можете это доказать?

Я пожал плечами. Капитан позвал лейтенанта, который уже застегивал сумку Дантиста, и велел ему проверить мои знания компьютера. Лейтенант задумался, затем спросил:

– Что произойдет, если нажать клавишу F1?

– Откроется справочное меню, – ответил я.

Лейтенант одобрительно кивнул и вернулся к сумке Дантиста.

– Хорошо, – сказал капитан, протягивая мне паспорт. – Но учтите, сейчас в стране сложное положение.

Он поднял палец, будто указывая на что-то невидимое, затем голос его стал мягче:

– Мы не рекомендуем вам выходить за территорию отеля. Купайтесь, отдыхайте, пейте пиво, но за забор лучше не выходите.

Я хотел спросить, что за сложное положение, но вовремя решил, что отель – это место, более располагающее к откровенным беседам. Забрав паспорт, я вышел на улицу искать такси, твердо намереваясь провести остаток дня в беззаботном неведении.

Я стоял у столба, на котором висел знак, указывающий, что здесь можно дождаться такси. Солнце палило немилосердно. Я с трудом глотал насыщенный влагой воздух и смотрел, как ко мне приближается Дантист.

– В «Золотой песок»? – спросил он, отдышавшись. – Поедем вместе. Шатла уже не будет, всех, кто летел с нами, уже увезли.

Выглядел Дантист ужасно. Щеки обвисли, со лба струился пот, дыхание было сиплым и частым.

– Отпустили? – задал я вопрос, который не требовал ответа.

– Сначала унизили как могли, – сказал он, доставая бумажную салфетку, чтобы вытереть лицо. – Гринго – это самое нежное, что я от них слышал. Намекали, что заслуживаю расстрела за оскорбление Правителя.

– Ты вроде не Правителя оскорблял, а идиотов, которые верят в тысячелетнее счастье.

Дантист махнул рукой.

– Народ и Правитель у них едины. Ладно, будет мне наука. Я тут в третий раз, сейчас все изменилось. Тут явно что-то произошло.

Подъехала машина. Вид у нее был такой, словно она пережила пару революций и войну. Дантист усмехнулся, сказал, что это еще не самый плохой вариант. Мы закинули сумки в багажник, залезли на заднее сиденье и чуть не задохнулись от запаха пота, окурков и пыли.

– У вас нет кондиционера? – спросил я у водителя – угрюмого парня с татуировками на шее.

Водитель покрутил ручку, открывая свое боковое окно, и кивнул, намекая, чтобы мы сделали то же самое. Видимо, он считал, что этого будет достаточно, чтобы доставить нас в отель живыми.

Дорога, обсаженная пальмами и обставленная белыми горшками с засохшими цветами, тянулась вдоль моря. Асфальт был разбит, но не настолько, чтобы опасаться ям, способных поглотить наш «Ниссан». Машин на дороге было немного, если не замечать грузовиков и «Хаммеров», забитых военными. Я смотрел по сторонам и чем больше смотрел, тем больше сомневался, что выбрал правильное место для своего отпуска.

– Похоже на переворот, – заметил Дантист, задумчиво глядя на очередную военную колонну.

Я спросил у шофера, что происходит. Шофер, услышав вопрос, выдал целый спектакль: бросил руль, взмахнул руками, закатил глаза, помотал головой, а затем торжественно заявил, что ничего не знает и знать не хочет. Все это он проделал весьма эмоционально, как будто стоял на сцене, а в зале сидели сотрудники службы безопасности Правителя. Его эмоциональность была столь велика, что мне захотелось аплодировать. У отеля он вышел из машины, достал из багажника наши чемоданы и, как мне показалось, облегченно вздохнул.

У отеля царило оживление: возле небольшого шатла стояла толпа возмущенных туристов, недовольных, что маленький автобус не вместит и половины желающих покинуть это райское местечко. Шум стоял такой, будто это была палуба «Титаника» в ту самую минуту, когда пассажиры вдруг осознали, что шлюпок на всех не хватит.

В холле было прохладно, последние отъезжающие толпились у стойки регистратора. Мы с Дантистом сели на диван, отдышались, огляделись и увидели, что нишу со статуей Девы Марии, наполовину закрыл портрет Правителя. Рядом стояли две вазы с белыми хризантемами.

– Хризантемы тут ставят у портрета усопшего, – сказал Дантист, показывая пальцем на нишу.

Проходящий мимо официант повернул в нашу сторону голову, но маска безразличия на его лице не изменилась, как будто он смотрел сквозь нас. В этот момент дверь отворилась и в холл вошел офицер в сопровождении двух автоматчиков. Он посмотрел на портрет Правителя, приказал солдатам встать рядом, а сам направился к стойке регистрации. Вскоре появился мужчина в черном костюме, явно администратор, который стал прикладывать руки к груди и горячо в чем-то оправдываться. Офицер взял его за воротник, подтащил к портрету Правителя и стал кричать что-то про тюрьму и расстрел. Администратор протянул руки к портрету, но офицер оттащил бедолагу за воротник, поднес кулак к его лицу и выругался. Солдаты аккуратно взяли портрет и понесли на улицу. Офицер проследил, как администратор взял вазы с хризантемами и куда-то унес. Затем он подошел к телевизору, включил его и ушел за солдатами, оставив всех, находящихся в вестибюле, в молчаливом шоке.