Кто-то, возможно, скажет, что я плакса или нюня. Ну умер тридцатипятилетний парень. Ну была у него семья. Была хорошая жизнь. Ну и что? Такие парни умирают каждый день, но наш земной шар продолжает крутиться. Да, продолжает. Но если вы умрете, для вас земной шар крутиться перестанет. А я умер, и для меня он все еще крутится. Так что те, кто называет меня слабаком пусть немного подумают, потому что они не испытали и тысячной доли того, что испытал я. У этого парня была семья, у него была любовь, у него было счастье. Было все это и у меня. Он все это потерял и умер. Я потерял и до сих пор жив.
Когда я проснулся, телефон показывал 20:35 02.01.2019, кучу пропущенных звонков и непрочитанных сообщений. Я проспал больше суток, но все еще чувствовал себя разбитым. Голова была тяжелой, а желудок пустым. В первую очередь я полез в холодильник, но ничего лучше пятидневной колбасы там не нашел. Налив кофе, с бутербродом в руках, я стал просматривать телефон.
Семен Аркадьевич написал в Телеграмме, что я молодец и в качестве награды могу пропустить следующее дежурство. От мамы было несколько пропущенных звонков. Она волновалась. Среди сообщений было даже послание от Леонида. Он извинялся, объяснял свое отсутствие постновогодним похмельем. Дальше я читать не стал. Мне было плевать.
Но больше всего звонков было от моего отца. И всего одно сообщение. «Перезвони». Я набрал его номер. Телефон он взял не сразу.
– Да, сын, привет.
– Привет, пап. Извини, я вырубился после дежурства и…
– Мы в больнице, Эрлик. Приезжай сюда.
– В какой больнице?
– Ты разве не слышал, обрушилась крыша.
Мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
– Я слышал. Все прошлое дежурство я только и делал, что принимал погибших.
– Лина и Марк… они…
Он прервался.
– Господи, только не говори…?
– Они живы, но в очень тяжелом состоянии. Приезжай, – он назвал адрес больницы.
– Конечно. Я скоро буду.
Как я одевался, вызывал такси и ехал по городу – не помню. Первое, что действительно отпечаталось в моей голове, как женщина на входе в больницу гаркнула на меня за то, что я попытался прорваться без бахил. Пришлось купить их в автомате за пять рублей. Кажется, один из них я так нормально и не одел, но она этого не заметила.
В американских сериалах отделения реанимации показаны очень эффектно. Палаты со стеклянными окнами в человеческий рост, огромное количество разных приборов с мониторами, медсестры в идеально чистых халатах и шапочках. Думаю, на самом деле американская больничная действительность отличается от американских сериалов. Отличается и наша.
Поднявшись на четвертый этаж в реанимационное отделение, я наткнулся на больничный пост, где сидела тучная женщина в мерзко-розовом больничном костюме и пила чай.
– Вы куда? – спросила она тоном родителя, обращающегося к провинившемуся ребенку.
– Я ищу палату, где лежат Марк и Эвелина Темировы, – ответил я, выглядывая отца в длинном коридоре.
– Вы родственник?
– Да, брат.
– Без разрешения доктора нельзя.
– А где мне его найти?
– Он сейчас на обходе.
– Хорошо, я подожду.
– Только не мешай мне работать.
Я отошел в сторону и набрал отца.
– Пап, я в больнице. Вы где?
– Я у доктора в кабинете. Сейчас выйду.
Он появился через пару минут. Под красными глазами были темные круги, одежда измята.
Мы обнялись.
– Как они? – спросил я.
Отец прикусил губу.
– Эвелина неплохо, у нее всего лишь сломана нога. Врачи возят ее по рентгенам и МРТ, хотят исключить повреждение внутренних органов.
