Крошечное поселение, размером много меньше моего родного села, слепленное из неказистых глиняных сараеподобных строений с неприметными темными глазницами окон без наличников и плоскими соломенными крышами. Таким был этот Тюратам. Местечко смотрелось мрачновато, находиться здесь было неуютно. Что-то подобное я видел в фильмах про басмачей времен Гражданской войны. Выглядело любопытно, однако поселиться там, даже на время, не очень-то хотелось.
Весть о нашем прибытии (в отсутствие мобильной связи) каким-то боком до местного руководства экспедиции все ж таки долетела, похоже, экипаж самолета постарался. На станции нас поджидали служебный автобус и встречающий с оформленными для нас на въезд в город документами.
Железнодорожная станция Тюратам – пригород Ленинска. Ленинск (десятая площадка космодрома Байконур), как и весь космодром, был местом режимным, строго охраняемым объектом, на все про все нужны были предписания, пропуска, разрешительные документы. С их оформления и начались наши трудовые будни.
Автобус доставил нас к штабу экспедиции – невзрачному одноэтажному дощатому строению, похожему на большую избу, внутри которого фанерой были выгорожены пара тесных кабинетов для руководителя экспедиции Олега Ивановича и его помощника, главного инженера Сергея Николаевича. Еще была небольшая комната для совещаний.
Человеком, встретившим нас в Тюратаме, сопровождавшим в автобусе и проводившим нас до кабинета начальника, был завхоз Леша Бабоша. Так ли он значился по паспорту или получил такое прозвище от местной инженерии – бог весть. Человек он был весьма соответствующий своей должности: услужливый с начальством, хамоватый с прочими. Для дома для семьи, как и полагается интенданту, заботливый, вороватый добытчик. Был он доволен сам собою, заметно важничал и весьма дорожил своим хлебным местом.
– Вот, Олег Иванович, нашел, привез всех четверых, – представил он нас начальнику.
– Никто не потерялся? – с улыбкой встречал нас начальник.
С первого взгляда он показался мне каким-то киношным персонажем Олега Табакова, уж очень он внешне смахивал на этого известного артиста.
– Эко вас занесло. Ну, ничего, такое бывает, – продолжал он посмеиваться над нами.
– А почему нас Крайний-то не принял? – не сдержал я своего любопытства. – В самолете говорили, что здесь буран, а я смотрю – кругом голая земля, никаких тебе сугробов, ни единой снежинки окрест.
– Ват такая она, здешняя зима – бесснежная. И буран здесь свой, особенный, с местным колоритом, «колотун-бабай» называется. Пыли подымает столько, что, как в снежную метель, ни зги не видно. Метет еще похлеще, чем в Рязани, Казани, иль Тамбове, только метет не снег, а песок. Самолету в таких условиях не сесть. Ветер такой силы запросто самолет с полосы сдувает. Этот буран не последний, до конца зимы еще далеко, со временем сами все увидите.
– Добрались – и ладушки, – вклинился в его речь Бобоша, и Олег Иванович обратился к нему:
– Леша, этих двоих, – он указал на Анатолия и Николая, – вернешь в Тюратам, поближе к вертолету, им работать на дальних приводах. А этих, – он ткнул пальцем в нашу с Алексеем сторону, – поселишь в гостиницу здесь, в городе. Будете работать на КДПЦ, – повернулся он к нам.
Я уже знал, что КДПЦ – это командно-диспетчерский пункт, центральный.
– От гостиницы до объекта, – продолжал начальник, – ходит наш автобус. Ходит строго по времени, проспите – ждать не будет. Трехчасовая разница во времени с Москвой по приезде чувствуется. Пока адаптируетесь, будьте повнимательнее. А теперь доставайте паспорта, передайте их Леше, он поселит вас, оформит пропуска на объект, талоны на продукты. А если кто-то что-то нужное забыл, то можете его попросить, у него на складе ложки, плошки, поварешки и еще кое-что такое всякое имеется. Завтра с утра к девяти сюда подходите, пройдете у главного инженера вводные инструктажи и все, что нужно для начала работы, получите.
