Его посадили за детское порно. Но профессор утверждает, что там была сетка учебных компьютеров по всему факультету, инфа передавалась и путешествовала между машинами. Почему именно его арестовали? Всё отобрали. На одних лишь адвокатов триста тыщ ушло, жена испарилась как бразильский дым, все его забыли, только сестра осталась, она ему и помогает.
Ларри в калеку превратился от страданий, а ведь бодрячком еще недавно был. Теперь же из-за стресса ноги отказывают, на костылях ходит. Жалкое зрелище – доктор наук, бывший Дон Жуан, ковыляющий с заплаканным лицом.
Тут мексиканская диета: фасоль да рис каждый день. Напитки: порошковая химия. У кого есть деньги, заказывают жрачку в тюремном шопе. Там ассортимент заправки, но взаперти весь тот мусор кажется деликатесом.
Адвокат на мои звонки не отвечает, а марок выслать ему письмо пока нету. Как просто вопросы со связью решались на воле: Е-мэйл, звонки, соцсети. А здесь ниче не остается, только – ждать.
Полно времени на размышления. Как много лишнего было в жизни… надо было все отбрасывать, весь тот мусор, что крутился, как сателлиты вокруг сознания. Как мало нужно было на самом деле… Я бы сейчас отказался от всего, что волновало меня раньше… Оставил бы только самое главное: жить с радостью в душе, работать чуть-чуть для самого необходимого, крыша над головой, еда на столе…
Редко с кем общаюсь, иногда спускаюсь в зал, но в основном сижу в клетке. Внизу за столами полно педофилов и как-то стремно в их компании находиться. Это тебе не уличные хулиганы или мелкие продавцы наркоты, а интеллигентного вида белые мужчины от сорока до шестидесяти лет. И им почти по столько же предстоит сидеть в тюрьме.
Написал начальству, чтобы перевели в другой блок, но ответа не последовало. Напишу и адвокату. Но пока терпимо. Bunkie5 тихий, примет свои таблетки и спать.
Тут два раза в день вызывают на прием медикаментов. Я так посмотрел на очередь, процентов сорок принимают антидепрессанты и снотворное. А потом спят по шестнадцать часов, только на жрачку выползают.
Сокамерника моего закрыли в карцер сегодня, так что я впервые один в камере. Давно я не чувствовал такого кайфа от уединения: стоял в тишине у окна, смотрел на весеннюю красоту, на плывущие облака над лесом, на тишь и прелесть природы… и вдруг радость внезапная просочилась в сердце… ниоткуда, из ничего: восторг такой, что слезы навернулись на глаза…
Недолго я побалдел один в клетке – ровно сутки. Подселили чернокожего. Тоней зовут. Пятьдесят пять лет, гангстерский походняк, красные кроссовки, повязка черная на голове, как у бедуина.
«Сижу тихо на парковке, в своей машине, никого не трогаю – рассказывает Тоней – а рядом, на асфальте, пистолет валяется. Я так посматриваю на него, но жду и оглядываюсь. Это и копы могли подкинуть специально, чтобы я подобрал… Они же за мной следят… я ведь раньше сидел, на меня досье пять ящиков, они даже цвет моего дерьма знают. Сижу, ниче не делаю, музычку так тихо включил… А у меня классные сабвуферы в багажнике. Но я негромко, так, чтобы только я слышал. Сижу, курю… Хотел и косячок закрутить, но пока не буду. Мало ли, щас может и приедут лягавые. У меня нюх на этих пидарасов есть, я их постоянно в заднее зеркало вижу. Смотрю в зеркало… а-а… вон он, бля, едет, номера мои пробивает. Никак не оставят нас, нигеров, в покое, всех решили пересадить.
