Филиор Ости давно, очень давно не сталкивался с дайонами и их проявлениями эмоций. Многие столетия не создавались кровники, он уже и подзабыл, что они становятся невменяемыми, если долго не видятся со своими дари.
— Пусти, открою, — дёрнулся мужчина, размышляя, какой же силищей будет обладать этот дайон, когда у них пройдёт полная привязка, если уже сейчас, он практически сломал усиленную защиту, которую поставили императорские маги, помня, что произошло с прошлым Хранителем, и не желая повторения.
Оправив ворот рубашки и сделав вид, что ничего не произошло, целитель приложил артефакт печатку к вспыхнувшей пентаграмме защиты. Полыхнув так, что стало больно глазам, всё-таки дайон что-то сломал в вязи заклинания, она опала, давая возможность войти в палату к Вире, чем тут же воспользовался Колин.
Переступая порог и быстро направляясь к кровати в центре комнаты, он жадно вглядывался в заострившееся лицо своей девочки. Ему очень хотелось дотронуться до неё, ощутить её тепло. Но и тут её окружал защитный полог, который он не рискнул взламывать. Не поворачивая головы к императорскому целителю и всё так же жадно глядя на Виорелу, парень тихо спросил:
— А этот полог?
— А этот спадёт сам, когда она проснётся. Он сейчас поддерживает её силу в равновесии.
Целитель подошёл ближе, заглядывая в глаза парня и пытаясь определить вменяемый он или нет. По всем признакам, вроде нормальный, решил Ости и предложил:
— Может быть пойдёшь ко мне? Как только она проснётся, мы узнаем об этом сразу.
Но парень мотнул головой на его предложение.
— Нет, я останусь тут и буду рядом, когда она откроет глаза. Ей будет легче видеть кого-то знакомого.
Видя, что дайона не переспорить, целитель смирился.
— Хорошо, Я оставляю её под твоей защитой и охраной, — тяжело вздохнув и потоптавшись на месте, не зная, что ещё предложить, мужчина, махнув рукой и качая головой, ушёл, оставив Колина наедине со своей любимой.
Тяжёлые думы не оставляли парня, и самая главная из них: “А правильно ли я поступил?” — буквально сжирала его. В комнате не было стульев или хотя бы чего-то отдалённо напоминающее их, чтобы можно было присесть, и Эрэссэа остался стоять, боясь пропустить тот момент, когда девушка очнётся и полог, мешающий дотронуться до неё, спадёт.
Вира медленно выплывала из тяжёлого больного сна, в котором ей было плохо, очень плохо. Затуманенный мозг ещё не мог зацепиться ни за какие мысли. Тело болело, словно её били. Но этого не могло произойти: Колин бы не позволил никому такого. Да и в группе у них было полное взаимопонимание и поддержка. Лёгкое удивление скользило по краю сознания.
Значит она перенапряглась на тренировках с ректором Нибином. Имя мужчины стало спусковым крючком в воспоминаниях. Они хлынули лавиной, сметая барьер сна.
Сколько по времени стоял Эрэссэа, он не знал. Оно перестало существовать для него, а вся реальность сжалась до лица девушки: не пропустить момент, когда дрогнут её ресницы и откроются зелёные колдовские глаза. И он дождался. Полог с тихим шелестом опал, а Вира распахнула глаза, задыхаясь от переполнявших её чувств. Её безумный взгляд метался по комнате, не понимая и не узнавая ничего.
— Вира, Вира, я здесь. Успокойся, смотри на меня! — парень нежно поворачивал её лицо к себе.
И она посмотрела на него, мёртвой хваткой вцепляясь в руку, захлёбываясь слезами, лихорадочно шепча:
