Девочка боялась пошевелиться. А Екатерина перевела дух, вытерла слёзы и продолжила:
– Потом только помню, что все плакали, страшно было и земля дрожала. Мне всё время казалось, что бомба попала в наш погреб и нас заживо похоронило. Дышать было трудно, я то ли заснула, то ли в обмороке была, не помню. А когда авианалёт закончился, мы вылезли и женщины пошли собирать тело погибшей соседки в плетушки.
– Мамочки мои, – девочка уткнулась в бабушкину грудь и тихонько плакала, цепляясь ручонками за кофту, как за последний оплот. Бабушка и вовсе рыдала в голос.
– Никогда этого не забуду, всю жизнь эта картина перед глазами стоит: плетушки с торчащими руками-ногами и полные кишок. Вот тогда решила, что всю жизнь буду изучать, как войны предотвращать, чтобы дети такого никогда не видели. Но ты запомни и детям своим передай: война – это страшно, это плохо, это рушит семьи и страны. Нельзя, чтобы война была. Это калечит людей на сотни лет вперёд. Всё ради мира делай, чтобы твоим детям не пришлось такого изведать. Пусть стоит этот образ перед глазами. Зла не делай. Иначе худо будет.
– Не буду, бабуля. Буду домики строить, чтобы людям было, где жить и чтобы у них была крыша над головой, чтобы всем хватало. Правильно говорю? – девочка посмотрел на бабушку заплаканными и полными мольбы глазами.
– Так, моя ягодка, – Екатерина улыбнулась сквозь слёзы и расцеловала малышку в мокрые щеки.
– Вы что тут сырость развели? – насторожился папа. – Я вам варенье вот принёс. Наконец радио настроил, а они тут ревут. Что случилось?
– Да ничего, детство вспомнила военное, растрогалась. Хорошо вот, что сейчас мир и покой. В целом, – поправилась она. – Сидим вот и чай пьём. И даже с вареньем.
– Ох, мам, и не говори. Мне твоих сказок про войну хватило. Я хоть и взрослый слушал, но мороз по коже. Хорошо, что рассказываешь. Историю знать надо, чтобы не повторилось, – он выложил в блюдечко яблочное варенье янтарное, розоватое, густо пахнущее.
Из-за тучи выглянул луч солнца, длинный и яркий, как меч вонзился в землю, где-то на лугу за посёлком. Густые сизо-сиреневые тучи приобрели чёткий рельеф и стали похожи на какое-то невероятно красочное полотно в стиле «явление святого духа или прочего озарения народу».
– Хороший знак, – сказала бабушка.
– Хороший. Повезло мне с тёщей, как ни крути, – усмехнулся папа. – И доктор, и повар, и секретное слово знает.
– Само собой, – подмигнула ему Екатерина.
– Что вы тут опять без меня секретничаете? – появилась в беседке мама.
– Да вот решили втихаря от тебя всё варенье поесть, – ответил ей папа. – Будешь с нами или не царское это дело варенье ложкой есть?
На даче вдали от городской суеты и серых будней у живого огня и за вкусным столом как будто и семейные проблемы потеряли свою остроту, как будто и в стране не было хаоса и нищеты, как будто ничего не предвещало беды и вовсе. Девочка так радовалась этому внезапному счастью. Вот и мама улыбается и никого не обижает своими колкими замечаниями. Вот папа поёт под гитару то про лыжи, то про луну. Бабушкин пирог на этот раз прямо из печи. У него совсем другой вкус. Картошка тоже не такая, как дома. У еды из печи вообще вкус другой.
Мама когда-то всё ругалась, что печку бабушка сложила. Екатерина же мастера долго искала и чтоб компактную сделать настаивала. Вон, какое чудо вышло.
Над столом сегодня бабуля повесила маленькую иконку.
