Обшивка полыхала. Многочисленные нити трещин ползли по иллюминатору мостика. Мар работала со всеми системами, что, значительно снизило силу столкновения с поверхностью Земли. Но сильный удар расколол корабль. Огромные куски полыхающей обшивки разлетелись в разные стороны. Кислород ворвался внутрь, разжигая пожары и не давая продыху команде Хомоса. Запертые отсеки, не успевшие наполнится кислородом, оставались в изоляции до полной ликвидации пожаров. Те, кому довелось столкнуться с кислородом, спаслись масками, но ещё долгое время не могли отдышаться. Вскоре, и они переместились в сохранившие герметичность отсеки. Пострадавшим от разгерметизации оказался и капитанский мостик, огромный иллюминатор которого разлетелся в дребезги, оставив шрам на лице Мар. Когда Хомос перестал кувыркаться по земле и остановился, Мар без сознания, уволокла группа спасателей, в герметичные трюмы.
Посадка прошла жестко, но это, пусть и кубарем, все же посадка, а не крушение. Такое приземление не обошлось без гибели. Но, что хуже всего, теперь выжившие, оказались закупорены в корабле. Быстро организовавшись и перенеся оборудование, они продолжили получать сведенья с дронов, которые по-прежнему продолжали собирать данные.
Но сигналы с дронов оказались не утешительными. Атмосфера не пригодна для жизни. Кислород не пригоден для дыхания, и более того, к челосам крайне агрессивен. При длительном нахождении в кислородном пространстве даже в маске, зрительные органы челосов раздражались, ухудшая зрение и, по-видимому, приводя к его потере. Гравитация давила, и особенно на легкие, ослабляла организм и быстро лишала сил. Состояние корабля было плачевным. О возвращении на орбиту не было и речи, Хомос был разбит. Позже выяснилось, что выжили челосы не только в спасательном отсеке. Разбросанные по всему кораблю группы, общались при помощи восстановленной системы передачи данных. В не герметичных местах, где орудовал отравляющий кислород, передвигаться в масках было возможно, пусть и короткое время.
Часть 3. Обними меня, новый дом
Лаборатория, в которой производились продукты питания, сгорела. А склады пустели. Старшим на Хомосе по изучению и развитию растений, пригодных для питания, долгие годы оставался Хот, а его правой рукой с незапамятных времен был старший лаборант Гид. Им помогала большая команда работников. Оправившись от столкновения и пожаров, команда придумывала план спасения внутри корабля. Хорошей новостью оказалось и сохранение дееспособности большинства генераторов воздуха, спасавших от удушья кислородом. Но территорий, не подвластных кислороду, катастрофически мало. Хот выступил перед Советом с предложением для начала кратковременно выйти на поверхность в поисках ингредиентов, подходящих для создания почвы после восстановления лаборатории, которая станет пригодной для роста сохранившихся семян. А также для сбора образцов и более подробного изучения почвы не при помощи сканеров дронов, а непосредственно. Совет поддержал Хота, ведь выбирать не приходилось – ждать голодной смерти или попробовать выйти навстречу к неизведанному – это единственный вариант, дающий лучик надежды. Те, кто успел увидеть планету в трещины корабля, не питали надежд. Планета была безжизненна, черные поля окружали корабль, вокруг не было ничего.
В команду Хота вошли его старший помощник Гид и ещё несколько ученых. В группу напросилась Кода, дочь Мар. Сама Мар постепенно приходила в себя вместе с другими пострадавшими в лазарете и в вылазке учувствовать была не в состоянии. Всего группа набрала около десяти добровольцев.
