Она снова пустила в ход свои волшебные руки, успокаивая его.
– А мы не можем с тобой посмотреть на это дело с другой стороны? Ну, нет у нас с тобой двухтомника с птичками, так, может, мы твоему иностранцу эту самую альдину и впарим? Сам ведь мне говорил, что эти книжечки столько стоят, что можно наших пять-шесть жизней прожить и ни в чем себе не отказывать…
И снова Игорь Альфредович решительно оттолкнул Аллу, сказал, стараясь не смотреть на нее:
– Ну сколько ж я тебе должен одно и то же талдычить! Этот самый американец, или кто он там – он всего лишь посредник. А вот за ним -за ним стоит настоящий коллекционер. В чистом, так сказать, виде. И этот коллекционер – придурок, если хочешь, собирает только книги о птицах, и ничего больше. Узко направленный интерес. Имеет право, потому как миллионер, а миллионеры имеют право на причуды, в отличие от нас, поняла? Так что альдина наша ему ни на хрен не нужна, насколько я знаю этих чудиков. Про каких-нибудь мошек, которых ловят его любимые птички, или про каких-нибудь бегемотов, которые дарят его любимым птичкам какой-нибудь особо калорийный навоз, – может, и купит. А «Гипнероптомахию» – нет. Теперь поняла?
– Вот теперь поняла, – кивнула она. – Что покупателя на единственную книгу, которая могла бы нам обеспечить настоящую жизнь, у тебя нет и не предвидится. А виновата в этом почему-то я! Оказывается, это все из-за того, что я пыталась с дурачком Димоном по-деловому разговаривать. Можно подумать, я меньше твоего хочу, чтобы все получилось!…
– Это ж надо так все перевернуть! – воскликнул Решетников, слегка ошарашенный таким неожиданным анализом ситуации. – И вообще, зачем все так прагматично поворачивать, Алла? Неужели без этих несчастных книг нас с тобой впереди не ждет ничего хорошего?
– Ладно, брось. Ты же знаешь – не люблю я всяких этих «вумных» слов. И между прочим, давно заметила: как начинаются «вумные» слова, так человек либо свою глупость, либо свою подлость скрыть пытается. Либо свое бессилие, не согласен? – И вдруг, без всяких переходов плюхнулась ему на колени, снова прильнула к нему, замурлыкала: – И не зови ты меня больше Аллой. Лялечка мне больше нравится!
– Ну и чего мы тут сидим-то? – спросил он, когда она наконец соизволила от него оторваться. – Может, спать пойдем?
– Ишь какой проказник, – игриво сказала она и, зная, что эта игривость обычно его раздражает, тут же снова облапила Игоря Альфредовича и прильнула к нему в страстном поцелуе. – Будет тебе и баиньки. Но разве ж ты не хочешь дождаться Димонова звонка?
– А чего его ждать, – угрюмо буркнул Решетников. – У меня на этого идиота надежды почти нет…
Она потянулась, засмеялась, налив себе коньяку.
– А я почему-то, знаешь, надежды не теряю. Ну, чего ты скуксился-то? Давай, давай, не кисни и не спи. Ждем Димонова звонка и тем временем размышляем вслух, куда книжка могла подеваться. Согласен?
Он все так же кисло кивнул ей, наливая при этом коньяку и себе тоже – если уж и в самом деле сидеть всю ночь, так хоть с комфортом. «Все-таки удивительная баба, – подумал он, любуясь Аллой, когда она слезла с его коленей и вдруг посерьезнела. – Да, если уж жениться – то только на такой. Хотя, конечно, ухо востро надо держать все время…»
– Ну что, начинаем деловую часть нашей программы? – спросила она. – Книги я видела сегодня днем, то есть уже вчера – обе. Специально разглядывала заветный дедов шкаф, чем, надо сказать, возбудила в нем ненужную подозрительность, хотя вообще-то он ко мне неровно дышит… Слу-ушай, а может, мне бросить тебя, да переключиться на этого Краснова? А что? Годик-другой – молодой вдовой стану, вступлю в наследство… Вот и красть ничего не надо будет, а? Как смотришь?
