Грегори толкнул дверь и оказался в чистой светлой комнате, заставленной полками с книгами и тетрадями. Между ними суетилась симпатичная тараканочка с длинными чёрными волосами и строгими усами. Она то и дело поправляла томики, которые и без того стояли ровно, смахивала с полок предполагаемую пыль, переставляла подушки на диванчике и, наконец, встрепенулась – увидела гостя.
– Ой. Кто вы?
– Я Грегори, новый таракан Геннадия – вашего одногруппника, если не ошибаюсь.
– Геннадия? А, Гены Дёмина?.. Он милый… – тараканочка придирчиво осмотрела цветок на подоконнике.
«Милый? – поражённо подумал Грегори. – И всё?»
Здесь, в этой комнате, стало ясно то, что в межсознании только мерещилось – его владетель от Карины с ума сходит. А она его едва замечает, значит… Её интересует только… что?
– Как вас зовут, прелестное созданье?
– О’Кари.
– Кари – это Карина. А – «О» что означает?
– Отличница я! – гордо заявила О’Кари и тут же опустила глаза.
Грегори ещё раз осмотрел идеально убранную комнату.
– Причём – во всём, – не удержался он от реплики.
О’Кари позволила себе лёгкую улыбку.
– Чем я могу быть вам полезна?
– Да так… Познакомиться пришёл. Посмотреть, кто моего владетеля окружает. Наткнулся сходу на двух Валок… – начал осторожно.
О’Кари смотрела с непониманием и ждала продолжения. Грегори замялся. Она что, и правда, ничего вокруг себя не замечает? До такой степени вся в учёбе?
– Кхм. Она, С-Валка, сказала, у вас недавно сложный коллоквиум был?
– Да, – тараканочка улыбнулась, на этот раз шире и искренней, – моя владетельница всю ночь готовилась. Повезло нам, её соседка по комнате почти никогда дома не ночует, можно заниматься, сколько угодно. Мы с ней всю ночь не спали – задачи разбирали, Михаил Потапович любит усложнять задания, в стандартные вопросы что-то от себя добавлять. Любит он своё дело, ох, как любит. И хочет, чтобы его ученики также к предмету относились. Оценивает по справедливости, хотя многие злятся, что валит всех подряд. Но он говорит – пусть у меня немного настоящих учеников, зато самые лучшие.
Говоря о преподавателе и учёбе О’Кари преобразилась. Исчезли отстранённость и холодность, засияли глаза, мелко задрожали усы. Грегори же понял, как минимум одно – оценки свои Карина зарабатывала честно, а Михаилом Потаповичем восхищалась исключительно, как учителем – что бы там С-Валка со З-Валкой ни говорили.
– И сына своего воспитал соответственно – он у нас в аспирантуре, – продолжала, между тем, О’Кари. – Жалеет только, что дочь по его стезе не пошла, она гуманитарием оказалась, представляете?
Грегори моргнул.
– Ну… Один преемник из двух – не так уж и плохо.
Тараканочка кивнула, и щёки её порозовели.
– У него и другие преемники есть, в каждой группе, хотя и не так много, как хотелось бы.
О’Кари продолжала щебетать про учёбу и науку, про то, как они с владетельницей мечтают о великих открытиях в будущем, и о том, что планируют поступать в аспирантуру, как сын Михаила Потаповича.
А Грегори слушал и думал, что такой молодой и красивой стоило бы и о личной жизни подумать, а не только об учебниках с конспектами. Почему бы на его владетеля внимание не обратить? Хороший же парень, вроде. Благородный – это уж точно. И по ней сохнет – Грегори аж самого озноб пробрал, пока рядом стоял с О’Кари. А она – и усом не ведёт. Не замечает ничего. Или не хочет замечать?
К таракану Михаила Потаповича Грегори тоже заглянул. Звали того очень скромно: Мудр, был он очень занят, бегал в помятом халате между пробирок и колбочек, на Грегори сходу рявкнул: «Попробуй только скажи, что в наше время наука никому не нужна!» Когда Грегори заверил, что ничего подобного говорить не собирался, слегка потеплел, но на разговор много времени не выделил.
