Мина поэтапно отряхивала на ступенях под козырьком флигеля свои многочисленные юбки, прежде чем отомкнуть дверь. Топала каблучками коричневых полуботинок, сбивая с них прилипшую грязь дворовых луж.
Сразу после отъезда гостей была распущена по домам нанятая на время их приезда прислуга. Кухарка, горничная, секретарь, дворецкий, конюший да два поваренка, – прислуги более чем достаточно для малочисленной сейчас княжеской четы.
Так или иначе, но теперь все обязанности по уборке княжеских комнат легли на плечи Мины. А она, в свою очередь, уже много лет не выходила за кружевной чугун дворцовых дверей, так что в какой-то момент начала и саму себя считать важной персоной, приближенной к самой верхушке власти. А теперь ей приходилось вспоминать босоногое деревенское детство и наматывать под дождем круги между замком, флигелем и пристройками. Раньше она не преминула бы спихнуть как минимум половину своих обязанностей на свою закадычную подругу Велле, а та по своему простодушию еще бы и радовалась, что ей выпала возможность помочь. Но теперь это был неподходящий момент.
Из-за той ситуации, в которую кухарка попала волею судьбы, она последние недели носа не казала за пределы кухни. То ли горюя о потерянной любви, то ли стыдясь открывшейся для посторонних глаз своей маленькой тайны.
Гали подумала, что Мина наверняка прибежит вечером жаловаться, как она замерзла, простудилась, поскользнулась…
– Ты не могла бы сходить поторопить Велле с ужином? После известных событий она стала очень нерасторопной.
– Ма… – Гали прислонилась к холодной поверхности лбом. – А почему отец уже третий день не спускается к ужину?
Спица замерла, упершись в палец. Княгиня вновь бросила поверх очков взгляд. Ее глаза в молодости были такого же изумрудного оттенка, как и у дочери, теперь их прежнюю мечтательную яркость словно усмирила пришедшая с возрастом мудрость.
– Что с тобой, детка? Отец уехал в субботу сопровождать латфорское посольство. Ты запамятовала?
Гали тронула края накидки, пряча в ее тепло открытые по последней столичной моде плечи.
– Мам, – девушка развернулась всем корпусом к матери, – отец ведь вернулся в ночь с субботы на воскресенье. С ним был человек. Тот незнакомец в странном плаще. Помнишь, я еще говорила, что ни разу не видела его. Ни разу. Ни здесь, ни при дворе в столице. И выговор у него такой необычный…
– Ты ошиблась, детка.
– Мам, ну я ведь уже не маленькая, в самом деле. Как ты можешь меня убеждать в том, что отца до сих пор нет в замке, если я своими глазами видела, как он вернулся ночью того же дня?
– Ты, несомненно, ошиблась, девочка, – с нажимом повторила княгиня, рубя слова, словно ставила после каждого точку. – Или ты увидела слишком реальный сон, в который поверила.
Глаза Гали удивленно распахнулись – с ней никогда прежде не говорили в таком тоне.
– Мам?!
– Что – мам?
– Но ведь это же неправда!
С неожиданной для ее возраста прытью княгиня спрыгнула с качалки и подскочила к Гали вплотную:
– Слушай! Меня! В ту ночь вернулись конюх Марк и кто-то из нанятой в сопровождение прислуги. Это их ты видела из окон своей комнаты!
Гали медленно качала головой, не веря своим ушам.
– Даже если предположить, что я не в состоянии отличить плащ конюха от княжеского…
– Гали, остановись! Ты понимаешь, что обвиняешь меня во лжи?
Если бы в ее спину не упирался подоконник, Гали бы с удовольствием сделала пару шагов назад – столько ярости плескалось в глазах матери. Неожиданно спокойным голосом, хотя все внутри ее сжималось в непривычный подрагивающий комок, девушка произнесла:
