Мишка подвинулся ближе к краю и отодвинул занавеску. Бабушка перестала вязать и тоже внимательно слушала. Видимо, про это она слышала впервые.
– А разве у них в отряде не было врачей? – спросила она.
– Ученые лекари может и были, – продолжала Шатошиха, – да только они ничего не могли поделать с такою напастью. И тут приходит к Елагину генералу пожилой казак и говорит: «Я знаю, как избавиться от этой хворобы. От нее надо откупиться».
– Как это откупиться? – спрашивает генерал.
– А так, – отвечает казак, – отдать ей все самое лучшее и дорогое, что у нас есть: позолоченное оружие, лошадей…
– Постой, постой, – прервал его генерал, – куда ж, по-твоему этот выкуп?
– Известное дело куда, – говорит казак, – в землю зарыть. Хвороба же в землю наших казаков забирает, значит туда и выкуп надо отдавать.
Мишка отбросил занавеску себе на спину и так сильно подался вперед, что едва не свалился с печи.
– Генерал хоть и высокого звания был, – продолжала Шатошиха, – а не погнушался совета простолюдина. Тут же приказал запрячь в свою тачанку, окованную серебром да золотом, тройку лучших лошадей и велел собирать ценности. Нагрузили они полную тачанку. Ради такого дела никто ничего не жалел. Отдавали все: украшения со сбруи, пояса с дорогим набором, кинжалы, сабли с позолоченными ножнами, золотые монеты, кресты… А сам генерал не пожалел свой парадный мундир с золотыми гозырями. Потом казаки выкопали в горе пещеру, завели туда тройку, впряженную в тачанку с дорогой поклажей, вход заложили камнем и засыпали землею. В тот же день вся хворь прекратилась. Вот так-то, кума, раньше без хвершалов обходились, – закончила рассказ Шатошиха.
– Потом они все это забрали? – спросил Мишка с тайною надеждой на отрицательный ответ.
– О-о, да у тебя Петровна, гости, – удивилась Шатошиха. – Значит, не зря тебе кровь снилась. Зачем же забирать? По сей день все там и находится.
В ту минуту Мишка забыл все: о неприятном разговоре с бабушкой и свою неприязнь к Шатошихе, навеянную рассказом Тихоновича. Забыл под влиянием только что услышанного. Он спрыгнул с печи и подошел к старухе.
– Вы знаете, где эта пещера? Смогли бы показать?
– Еще бы не знать, мне дедушка не раз показывал то место. Это, кума, – обратилась Шатошиха уже к бабушке, – если подниматься на Дозорную через Казачьи ворота, то пещера находится слева от дороги перед последней крутинкой. Летом ее не найдешь, а зимою – сама не поверила бы, если б не видела – какой бы ни был глубокий снег, а на том месте, где был вход в пещеру, всегда голая земля.
– А летом можно найти то место? – нетерпеливо спросил Мишка.
– Какой же ты непонятливый! – обиделась старуха. – Я же сказала, что примерное место знаю, а точнее можно найти только зимою.
– Ну хоть зимою покажете?
– Постой, касатик, а зачем это тебе так необходимо знать?
– Понимаете, мы в станице создаем музей и, если забрать все, что там есть…
– Боже вас упаси трогать! – взмолилась Шатошиха. – Иначе вся хворь выйдет наружу.
Заснул Мишка в ту ночь перед самым утром. Ему приснился хороший сон. Будто вход в пещеру он нашел летом и большущей лопатой, такой, какою дворники сгребают снег с тротуаров, быстро расчистил его. Три застоявшихся вороных красавца, нетерпеливо перебирая ногами, радостным ржанием приветствовали своего освободителя. Мишка надел на себя генеральскую черкесску и папаху, к дорогому поясу прицепил с позолоченными ножнами саблю и кинжал, уселся на козлы, взял в руки сплетенные вожжи, на месте развернул тройку и прямо без дорог помчался в станицу. Полуденное солнце тысячами зайчиков играло в тачанке. От быстрой езды и радости у Мишки забивало дыхание. Когда тачанка уже свернула к музею, на козлы вдруг вспрыгнул неизвестно откуда появившийся Санька Мокроусов и, ехидно улыбаясь, начал сталкивать Мишку вниз. Стараясь вложить в удар всю злость и обиду, Мишка наотмашь ударил зазнайку по лицу.
