– А что государство, государству тоже нет до этого никакого дела. А потребность в препарате – колоссальная! Я не рекламирую вакцину, но люди откуда-то узнают, звонят и пишут из разных стран: Франции, Израиля, Германии, других, просят разрешения приехать и лечиться в нашей клинике, готовы платить любые деньги. Но у меня нет клиники, институт, где я работаю, занимается совсем другими проблемами и мне никто не разрешит принимать больных, тем более, препарат официально не зарегистрирован, то есть, его как бы и нет. Я продолжаю заниматься вакциной на чистом энтузиазме, по инерции, практически на свои деньги, и честно говоря, уже и не хочется продолжать…
– Поразительно, такая востребованная вещь и никому не нужна!
– Сам удивляюсь. Была попытка сотрудничать с бизнесменами, я предлагал им различные бизнес-планы. Ведь производство препарата – это не гуманитарная акция, при правильном подходе проект может быть коммерчески весьма успешным. Сначала вроде бы все загорались, обещали золотые горы, но как доходило до дела – сразу в кусты. Я пробовал убедить, говорил, что это не только выгодное вложение денег, но и их собственная страховка на будущее. Ведь все мы ходим под богом, всякое может случиться, могут заболеть родные, близкие, друзья, да и вы, мол, сами, не застрахованы. Но их ничем не проймешь, им надо все и сразу!
– А ведь и на самом деле, кто-нибудь из них пострадает…
– Вот именно! Но таков уж человек, каждый думает, что это все не про него, что минует чаша сия… Но увы…
– А что скажете о моем брате, нам можно надеяться?
– Надеяться надо обязательно. Но давайте сначала поработаем, а потом будем строить прогнозы. Я ознакомился со всеми заключениями и анализами. Жаль, что уже проводили химиотерапию, она изрядно подкосила иммунную систему, но не все потеряно. С утра и начнем, сделаем первую инъекцию, посмотрим, какой будет реакция, исходя из этого, и будем выбирать дальнейшую тактику.
– Хорошо. О, уже совсем поздно, вы, наверное, спать хотите?
– Да нет, еще немного посижу, здесь так уютно… А на меня не смотрите, отдыхайте…
– Я тоже посижу, – отозвалась Ксения.
– А мы, пожалуй, пойдем, – Виктор Михайлович взял жену под руку, и они ушли в дом.
Гость и Ксения сидели молча и пили зеленый чай с малиновым вареньем.
– Алексей Петрович, а вы, вероятно, обиделись за мое исчезновение?
– Совсем нет. Да, расстроился, да, переживал… Но не обиделся. Да и можно разве обижаться на море, радугу или луну?
– Помню, помню, это стихотворение…
– Так что, обид никаких не было, и нет, и уверен, не будет…
– А я, между прочим, частенько вспоминала вас…
– А я никогда не забывал. Нет, вру, один день не вспомнил:
О, несчастье, беда, настоящее горе,
Как погасла луна, или высохло море,
Но вчера я ни разу не вспомнил о Вас,
Не представил улыбку, сияние глаз…
А ведь не было дня, одного даже часа,
От весны до медового самого спаса,
Не привиделись чтоб, не пригрезились Вы,
Будто фея лесная средь трав и листвы…
Как с горы, укатилось судьбы колесо,
Неужели прошло и растаяло все?
Но я только принять не могу одного:
Неужели не будет уже ничего?
И ни встреч, поцелуев, желанных объятий,
И уйдут, как в песок, все мечты и заклятья…
Лишь останется чувство одно, настоящее,
Мое сердце так больно и сладко щемящее…
– Ух, ты! Это про меня?
– Да, про тот самый день, когда не вспомнил…
Ксения вспыхнула, щеки зарделись, злато-карие глаза заблестели и стали еще красивее, ослепила обаятельная улыбка… Потом, словно что-то вспомнила, вмиг изменилась в лице, погрустнела, улыбка слетела с губ…
