— Для этих... — последнее слово Ри процедила сквозь зубы, — такое, считай, — верх обходительности.
— Милые ребята, — Блайз начинал понимать неприязнь, с которой коп беседовал с охранником. — Ты говорила, что у эдемцев одежда и украшения обозначают социальный статус. То, что мужчина в мундире — охранник, понятно. А подросток? Младший служащий?
— Рабыня, — подсказала Свитари. — Ошейник видишь? Как на собаках, только дороже.
Собак Блайз видел. В подразделениях Консорциума использовались генетически модифицированные представители крупных пород псовых. Напичканные имплантами звери одним своим видом внушали ужас самым отпетым бунтовщикам.
Тем удивительнее для Блайза стало открытие существования так называемых «декоративных пород», во множестве встречавшихся на лайнере. Как правило, их владельцами были женщины, но мужчина с такой «собакой» тоже не казался из ряда вон выходящим явлением. Репликантов озадачили эти бесполезные существа: мелкие, истерично лающие по поводу и без, они не могли выполнять сколь-либо значимую функцию. Ясность внесла Свитари, объяснившая, что такие собаки давно стали своего рода аксессуаром, подчёркивающим статус владельца. Как сумочка или запонки.
Сопоставив сделанное Свитари сравнение с полученным опытом, Блайз озвучил вывод:
— Подросток — декоративное украшение, призванное подчеркнуть высокое положение хозяина?
— Когда как. Есть несколько пород рабов. Девчонка или домашняя прислуга, или наложница. Скорее, первое. Но это не мешает хозяину спать с ней время от времени.
Лёжа в вентиляционной шахте, Блайз не мог видеть лица Ри, но голос девушки звучал зло.
— Только хозяин? — уточнил Блайз. — Мне показалось, действия охранника носили сексуальный характер.
— С разрешения хозяина можно всё. Секс, насилие, даже расчленение. За проступок её могут отдать хоть всем охранникам разом. Раб — предмет. Имущество. Если тебе разрешил хозяин вещи — ты можешь ею пользоваться.
Блайз попытался осмыслить эту концепцию. Репликанты изучали разные способы психологического давления, включая угрозу сексуального насилия над представителями любого пола. Психологи отмечали её как наиболее эффективную при воздействии на определённые социальные группы населения. Но осуществляли подобное группы зачистки, идущие следом за отрядом репликантов.
До этого момента Блайз воспринимал подобного рода акции так же равнодушно, как и другие способы воздействия на объекты. Но теперь, неожиданно для себя, репликант сопоставил полный удовольствий и радости мир секса, открытый ему Свитари, и совершенно не похожие на него меры психологического давления, которым его обучали инструкторы.
Два разительно отличающихся мира сошлись в одной точке, в одном действии, заключившем в себе, казалось бы, несовместимое. Непривычно нежные прикосновения, сладостные поцелуи, слитные движения тел, дарившие удивительную близость и наслаждение, чувство глубочайшей привязанности, которое принято называть «любовь»... И уродливое отражение этого — унижение, грубые травмирующие касания, крики боли, слёзы, страх, отчаяние.
В сознании Блайза эти явления соприкасались и отталкивались друг от друга, как однополярные магниты. С трудом репликант сумел нащупать грань: целью секса была близость, а целью насилия, творимого группами зачистки в зоне высадок, — устрашение и подавление.
Это внесло какую-то стройность в расползающийся образ мира Блайза. Не вписывалось туда только поведение эдемца. Он не подавлял бунт, не выпытывал информацию, не запугивал. И совершенно точно не испытывал любви к этой рабыне.
