– Господи! Прости грехи мои вольные и невольные… – стал за дверью молиться поп.
Глаза у Сафара горели как у разъярённого хищника. Он немного отошёл от Рахили и стал медленно приближаться к ней с поднятым кинжалом в руке.
– Сафар, не подходи ко мне. Я не пущу тебя в сарай, – не отрывая своих глаз от озлобленных глаз Сафара, произнесла Рахиль.
– Ты, женщина, не будешь пускать меня в сарай? Да я сейчас прирежу тебя, как барана, – злобно сверкая глазами, произнёс он.
– Сафар, не подходи ко мне.
Он с силой схватил её за руку.
– Отпусти, мне больно.
– Больно говоришь? А будет ещё сильнее больно, если я всажу в тебя вот этот кинжал.
– Сафар, настоящий джигит не может убить невооружённую женщину.
«Сволочь, какая красивая, как гляну в глаза, так рука, будто плеть, вниз падает», – подумал он, а сам произнёс, – тогда отойди, Рахиль.
– Сафар, тебе нельзя входить в сарай, – спокойно произнесла Рахиль и снова посмотрела ему в глаза.
– Рахиль, убери глаза! – истерично крикнул он и сделал три шага назад, – Глаза, глаза убери! Не смотри на меня так! Не смотри!
«Господи! Не позволь Сафару прочитать страх в моих глазах», – беззвучно взмолилась Рахиль.
– Убью, Рахиль, отойди, – с поднятым кинжалом кричал Сафар.
– Ты не сможешь меня ударить. Не сможешь. Не сможешь. Не сможешь… – тихо произнесла Рахиль, не отрывая своих пронзительных глаз от Сафара.
Размахивая ножом, он стал приближаться к Рахили.
– Убью, Рахиль, – процедил он сквозь зубы.
– Господи! Помоги мне, – тихо произнесла Рахиль.
Она вновь вспомнила, что её дочь с бабушкой находятся в избе у Сары. За считанные секунды Рахиль поборола свой внутренний страх и спокойным голосом, не отрывая своих напористых глаз от глаз Сафара, произнесла:
– Сафар, людей нельзя убивать.
– Не смотри на меня так, Рахиль. Не смотри. Убери глаза. Убери. Убери… – закричал он.
Рахиль не пошевельнулась.
– Рахиль, убери глаза, сейчас я убью тебя! Убью! Убью!!! – бешено закричал он и бросился на неё с ножом, прицелившись в левый глаз.
Но, подбежав к Рахили, его нож вонзился в дверь чуть левее уха. Он несколько раз отбегал от Рахили и вновь бросался на неё с ножом, и каждый его бросок сопровождался звуками, вырывавшимися из его оскаленного рта.
– И…ах!.. – нечленораздельно выкрикивал он.
И при каждом ударе его нож вонзался в дверь левее, правее или выше головы Рахили.
Не выдержав её взгляд, левой ладонью своей руки он прикрыл глаза.
– Сафар, убери с глаз свою руку, – спокойно произнесла Рахиль.
– Мама? Как ты сюда попала? – с удивлением произнёс он, убирая с глаз ладонь.
– Сафар, отдай мне нож и тогда всё узнаешь, – ответила она.
– Мама, я не могу отдать тебе нож. Я должен убить старика и его щенка, – доверчиво произнёс он.
– Но ты не сможешь убить щенка, потому что его нет здесь.
– Тогда я убью старуху. Она здесь, в доме, – шёпотом произнёс Сафар и показал рукой в сторону дома.
– Сафар, не надо, не убивай. Ты убьёшь – и тебя убьют, отдай мне нож и уходи отсюда, – сказала мать.
– Мама, ты действительно хочешь, чтобы я так поступил?
– Да, Сафар, я этого очень хочу. Дай мне нож и уходи отсюда, – очень строго произнесла она.
– Возьми, мама, – сказал он так, как говорил ей в детстве и протянул нож.
– Ну вот, молодец ты, Сафар, а теперь уходи отсюда, – ласково произнесла она.
Он повернулся, чтобы уйти, но увидел попа, который вылез из сарая, отодвинув болтающуюся доску, взял ружьё, висевшее возле коня, и наставил его на Сафара.
