У подножия вулкана - страница 27

Консул встал, полуобернулся к ней, нерешительно созерцая только что налитый стаканчик, к которому он еще не притронулся.

– …К чертовой матери, ежели тебе охота, Алабама, валяй… Мне неохота. А ты валяй.

– Absolutamente necesario.

Консул выпил лишь половину.

За дверью, на солнцепеке, в иссякающих волнах худосочной музыки, которые катились вспять, размывая шум все еще не закончившегося бала, Ивонна снова остановилась в ожидании, тревожно поглядывая через плечо на подъезд отеля, откуда, как ошалевшие осы из невидимого гнезда, один за другим выпархивали последние танцоры, и в этот миг, безупречный, проникнутый славным духом армии и флота, исполненный консульского достоинства, оттуда выступил консул, извлек из кармана совсем уже твердой рукой темные очки и водрузил их на нос.

– Ну-с, – изрек он, – все такси куда-то исчезли. Не пойти ли нам пешком?

– А где же твоя машина? – Ивонна, опасаясь встретить кого-нибудь из знакомых, до того растерялась, что чуть не взяла под руку постороннего человека в темных очках, молодого, оборванного мексиканца, который прислонился к стене отеля, а консул, шлепнув ладонью по набалдашнику своей трости, сказал ему с таинственной многозначительностью:

– Buenas tardes, señor[69].

Ивонна поспешно двинулась прочь.

– Да, пойдем.

Консул галантно предложил ей руку (она заметила, что к оборванцу в темных очках подошел еще один босяк с повязкой на одном глазу, который перед тем подпирал стену поодаль, и его консул тоже приветствовал: Buenas tardes, а из дверей теперь никто не выходил, у отеля были только эти двое, они вежливо ответили: Buenas им в спину и подтолкнули друг друга, словно говоря: «Он сказал: Buenas tardes, вот чудак человек!»), и они двинулись наискось через площадь. Фиеста должна была начаться еще нескоро, и улицы, многократно видевшие День поминовения, были совсем безлюдны. Всюду пестрели яркие флаги и бумажные транспаранты; огромное колесо проступало сквозь зелень деревьев, величественное и недвижное. Но в этот утренний час город вокруг них и внизу, на склоне, оглашали резкие, отдаленные звуки, подобные ослепляющим взрывам цветных ракет. ¡Вох! – возвещала афиша. – Arena Тотаlíп. Frente al Jardín Xicotancatl. Domingo 8 de Noviembre de 1938. 4 Emocionantes Peleas[70].

У Ивонны вырвалось против воли:

– Ты опять разбил машину?

– Собственно говоря, я ее потерял.

– Потерял!

– А жаль, ведь как-никак… но послушай, Ивонна, к чертям все это, ведь ты, наверное, смертельно устала?

– Ничего подобного! Мне казалось, это ты должен бы…

!Вох! Preliminar а 4 Rounds. El Turco (Gonzalo Calderon de Par. de 52 kilos) Vs. El Oso (de Par. de 53 kilos)[71].

– Ведь на пароходе я только и делала, что спала! И мне очень хотелось бы прогуляться, только вот ты…

– Вздор. Пустячный приступ ревматизма… Или кажется, анемия? Во всяком случае, мне полезно размять старые ноги.

¡Вох! Evento Especial а 5 Rounds, en los que el vencedor pasará al grupo de Semi-Finales. Tomás Aguero (El Invencible Indio de Quauhnahuac de 57 kilos, que acaba de llegar de la Capital de la República). Arena Tomalín. Frente al Jardín Xicotancatl[72].

– Жаль, нету машины, а то съездили бы посмотреть бокс, – сказал консул, державшийся неестественно прямо.

– Я бокс терпеть не могу.

– …Но все равно, это ведь будет только в воскресенье. А сегодня, я слышал, в Томалине как будто состоится травля быков… Помнишь…