* * *
Утро я встречаю в ужасном настроении, чувствуя жуткую усталость и тяжесть из-за плохого сна. Нужно проверить, как там Димка: жив ли, спит ли, ест или пьет, – а потом уж начинать думать о себе. Но сегодня я решаю изменить этой традиции, просто лежу, уставившись на свою бледную руку на простыне. Солнечный свет заливает мою кровать; я сбрасываю одеяло и подставляю под лучи сначала одну ногу, потом другую…
Ноябрьское солнце не может согреть меня. Как бы забыть про все и пролежать все утро вот так, не шевелясь? Произошедшее вчера так нереально, что сейчас кажется сном, – так обычно пишут в книгах, и так сейчас думаю я, ощущая себя героиней романа. Все-таки хорошо, что проснулась дома. Мне нужно привыкнуть к себе новой. Вот странно – жила-была я. Жила. И теперь тоже живу – только другая. Все, что случилось, было так… так необратимо. М-да, снова слово из романа. Но именно оно сейчас подходит к моим ощущениям больше всего. Так я себя успокаиваю.
Всего одна мысль о том, что было между нами, – и я вскакиваю с кровати, чтобы подбежать к зеркалу. Мне нужно увидеть свое лицо: видны ли на нем следы первой ночи? Я замираю у зеркала и вижу круги под глазами, припухлые губы и какой-то новый, ранее не присущий мне взгляд – или мне это кажется…
Стук в дверь. Димка в гипсе, он и раньше-то никогда не выходил из своей комнаты по пустякам, значит, случилось что-то важное. Я забираюсь под одеяло и кричу:
– Входи!
– Привет! – медленно говорит Дима из-за приоткрытой двери.
– Ты чего?
– Марина звонила, – слегка запинаясь от волнения, произносит он.
– Что случилось?
– Долго. Очень долго звонила, – Дима продолжает действовать мне на нервы своим неторопливым волнением.
– Она тебе звонила? Зачем?
– Нет, – отвечает влюбленный брат и протягивает вперед руку, в которой держит мой телефон. Видимо, я забыла его в коридоре.
Мгновенно меня сковывает страх: он так стремительно разливается по моему телу, что я успеваю лишь мысленно сказать кому-то наверху, кто вроде как исполняет желания влюбленных дурочек: «Ну, пожалуйста!» Больше всего я боюсь, что Марк мне все еще не позвонил. «Ну, пожалуйста, пусть будет непринятый звонок от него, пожалуйста», – мысленно повторяю я и смотрю на экран.
Видимо, меня никто не услышал, – Марк не звонил и не писал. От Маринки десять звонков, от него – ни одного.
– Дима, уйди, пожалуйста, уйди, – говорю я и плачу.
Марк не нашел времени, чтобы порадовать меня. «Впрочем, – неубедительно утешаю я себя, – он ведь и улыбается, только если ему этого хочется, ради окружающих или из вежливости – никогда». Да, он такой. Я падаю лицом в подушку, перебираю воспоминания и, будто специально, постоянно натыкаюсь на такие, от которых меня душат слезы. Я – восемнадцатилетняя дурочка. Мазохизм – моя слабость.
* * *
– Ну, и каково это – заниматься сексом с моим братом, а? – кричит мне в ухо телефонная трубка.
– Марина! – Я зависаю в растерянности и понимаю, что вчера ночью видела нас она.
– Что – Марина, Марина… Я же предупреждала, это глупо – связываться с ним. Он, может, и не вспомнит никогда, что спал с тобой. Подумаешь, разочек! Та еще сволочь. Иногда просто убила бы…
– Марина!
– Видела его утром, говорю: как спалось? На-а-армально, – Маринка передразнивает Марка и театрально продолжает: – После этой своей умалишенной как с цепи сорвался. Думаешь, его интересуют наивные дурочки вроде нас с тобой? Нет, ему нужны взрослые тетеньки, с которыми интересно играть во взрослые игры. Он и их имена не успевает запоминать. А мы – так! Эскимо на палочке.
