– Объясните, товарищ Слуцкий, почему результаты агентурной работы далеки от тех, что разведка рапортовала в ЦК в прошлые годы?
В шахматах это называется цуцванг, когда нет хороших ходов, любые шаги ведут к потерям. Ежов знает главную причину: лучшие кадры ушли с Артузовым, наверняка заготовил убийственный довод, вроде «незаменимых людей нет». Но и выкручиваться нельзя, лишать нового руководителя удовольствия выстрелить заготовкой…
– Так точно, товарищ нарком. Результаты неудовлетворительные. Новые кадры после перевода Артузова недостаточно компетентны.
– Ценю большевистскую прямоту. Что же вы предприняли, товарищ Слуцкий, для исправления положения?
– Налаживаем агентурную сеть. Обучаем, посылаем людей.
– Да? И что эти люди? Навербовали агентов в стане врага? В белогвардейских организациях? В антисоветском подполье? Среди троцкистов? В штабах империалистических армий?
Слуцкий открыл было рот для ответа и беспомощно его захлопнул, изображая большую пухлую рыбу. Такие вещи нельзя обсуждать даже на коллегии госбезопасности! Здесь же, в присутствии далёких от нелегальной работы сотрудников, вообще немыслимо…
– У вас есть что сказать? – рявкнул Агранов. – Вы хотя бы контролируете иностранную агентуру?
Злость непосредственного начальства вернула опору. Руководитель ГБ, только что пролетевший мимо кресла наркома, несёт полную ответственность за разведку наряду со Слуцким.
– Так точно! Агентура приступила к выполнению заданий. Результаты будут. Вынужден доложить, что прежнее руководство недооценивало значения внешней разведки для заблаговременного предупреждения контрреволюционных вылазок.
Ежов благосклонно кивнул. Агранов примолк. «Прежнее руководство» – это и он сам. Выходит, Слуцкий думает воспользоваться переменами и подсидеть начальника госбезопасности?
Нарком плавно повёл совещание к финишу. Оказывается, причиной перевода Ягоды послужили отнюдь не его таланты в области почтовой связи, а медлительность в разоблачении троцкистско-зиновьевского заговора. Медлительность, соседствующая с преступной халатностью или саботажем. Товарищ Сталин верит, что отныне НКВД будет оперативно реагировать на любые антипартийные и антигосударственные вылазки.
Только у себя в кабинете Слуцкий перевёл дух. Как ни позорно признаться, пальцы, доставшие папиросы «Казбек», мелко дрожали.
– Разрешите, товарищ комиссар?
– Входи, Ефимов, – Слуцкий привычно включился в роль начальника, царя и бога над своим отделом. Есть новости от триста первого?
– Так точно! Шифровка из Берлина.
Донесение Чеботарёва поступило, но «багажа», то есть полезной информации, оно не содержало. Беглецов из СССР след простыл.
Как вовремя, чёрт подери! Слуцкий принялся терзать многострадальные карандаши. На редкость нелепое начало. Первые результаты ожидались на территории СССР. Стремительный отъезд беглой пары в Германию нарушил планы. В ленинградском порту след потерялся. Что дальше? Как их приняли? Ну, допустим, человек прибыл из враждебной страны, где мог быть завербован. Значит, какое-то время он под надзором, не в состоянии скрытно даже письмо отправить. Но истекло три месяца. Или немцы страхуются до сих пор, или заподозрили неладное и ликвидировали агента. Наконец, есть самое худшее предположение: он отказался от сотрудничества с советской разведкой. Тогда конфуз Слуцкого будет выглядеть именно как преступная халатность или саботаж. С такими клеймами переводом в гражданский наркомат не обойдётся. Слишком многие в армейской разведке и в НКВД арестованы за измену.
