Под шумок Геннадий занял тогда площадку на антресолях, на которую уже давно точил зуб. Просто вынес сюда всякие коробки и мешки и загородил ими проход. Плафонов так и не врубился, что антресоли – это места общего пользования. А Лиманская-дочь на второй этаж практически не поднималась.
Зато через полгода она загремела в психушку.
И опять, пользуясь случаем, супруги Завесовы расширили свои владения – заняли чулан на первом этаже. Это только название такое – чулан. А фактически – это комната площадью двенадцать квадратов. Хотя и без окон. Геннадий провел сюда свет, навесил вдоль стен длинные полки, а в дверь врезал ригельный замок. Был чулан – стала мастерская. Мало ли что приходится чинить по дому!
Паша не возникал. Похоже, этот белоручка ни одного гвоздя в жизни сам не забил.
Лиманская после выписки принялась было ворчать, но Геннадий великодушно пообещал, что если у нее что-нибудь сломается, то он починит без промедления и качественно. Притом, Лиманской и хранить-то в чулане было нечего.
Чулан, как и антресоли, остался за Завесовыми.
А еще через год стряслась большая беда.
Полина Викторовна скоропостижно скончалась в своем рабочем кабинете. Сердечная недостаточность. Позднее до Завесовых дошли слухи, что Полина Викторовна умерла не сразу. Если бы кто-нибудь заглянул в ее кабинет и вызвал скорую, то ее еще можно было спасти. И вот ведь какой парадокс: дверь в ее кабинет практически не закрывалась, сотрудники один за другим тянулись с какими-то вопросами, а в тот день – как отрезало!
Второй мощный стресс обрушился на супругов через неделю после похорон, когда они узнали, что коммерческий банк, в котором Полина Викторовна хранила не только вклад на будущую квартиру, но и все свои прочие личные сбережения, лопнул самым преступным образом…
Вот тут-то, кажется, Тамара и перестал стесняться как твердости своего характера, так и остроты своего язычка. Именно в этот период она впервые заговорила об удаче, которая приходит и уходит, независимо от личных качеств ожидающего.
Праздников совместно более не отмечали, но периодически угощали друг друга выпечкой и вареньем. Именинников поздравляли, за больными ухаживали. Лиманская и Плафонов то и дело пикировались между собой, но как-то тихо, по-домашнему. Пикировались и следом мирились.
Вот так незаметно – от события к событию – в их «элитной» коммуналке сложилась новая обстановка, контры которой сохранялись и поныне.
На общей кухне ( да и в общей гостиной ) решающее право голоса принадлежало теперь Тамаре. Плафонов вообще побаивался ее, Лиманская могла пуститься в пустяковый спор, но всё равно всегда выходило так, как наметила Тамара.
По сути, Завесовы стали здесь неформальными хозяевами.
А минувшим летом у них появилась реальная надежда сделаться уже юридическими владельцами всей квартиры. Всё шло к тому, но…
Тамара права: удача подразнила их и отвернулась.
Ладно, не надо лишний раз бередить рану…
Всё еще погруженный в воспоминания, Геннадий обвел взглядом «нашу деревню».
Вот идет вечно озабоченная Эмма – «наш почтальон Печкин», на перекрестке метет тротуар громкоголосая уборщица Шура, рядом подстригает живую изгородь бравый ветеран Иван Кондратьевич, а чуть дальше выходит из калитки почтенный профессор университета…
Вокруг – только знакомые лица, с любым из соседей по «деревне» можно перекинуться словечком, покалякать на ходу о том о сем, зная, что и ты здесь свой, что если вдруг в твой дом сунется чужак, то это не останется без должной реакции…
