– Здравствуй, Саша, – Желябов протянул руку Михайлову.
– Рад, что тебя выпустили на свободу.
– Ты, я слышал, хочешь предложить нам новые формы борьбы?
– Новые? Нет. Ничего нового я предлагать не стану. Об этом многие уже говорили до меня.
Желябов боялся Михайлова. Он всегда сравнивал его со знаменитым Сергеем Нечаевым. Тем самым кто организовал десять лет назад общество «Народная расправа». В программном документе «расправы» «Катехизис Революции» говорилось о полном разрушении несправедливого общества Российской империи. «Катехизис» говорил о поголовном уничтожении врагов революции и так называемых «попутчиков». Нечаев был жесток и не терпел, когда ему прекословили. Он выступал за суровую дисциплину и подчинение единому вождю – себе. Ныне он сидел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Многие народники с ужасом вспоминали этого человека.
Желябова пугали слова Михайлова о дисциплине. Он называл это попыткой заменить одну несвободу другой. Но Михайлов ему возражал, что ярмо деспотизма охраняется штыками солдат. И чтобы оно разлетелось в прах – нужна сила. А сила требует дисциплины…
***
После Желябова появился Николай Гройзман и Макар Терка. Они как всегда спорили о необходимости срочных действий.
– Друзья! – приветствовал их Михайлов. – Время для споров у нас еще будет.
– Здравствуй, Саша, – Гройзман пожал руку друга.
– Рад тебя видеть, Коля. Прошу вас. Проходите.
***
Скоро собрались и другие. Пришел Андрей Иванович, самый старший по возрасту член «Народной воли». Он был известен под псевдонимом «Слесарь». Молодой и горячий интеллигент Лев Тихомиров и Герман Александрович Лопатин (тот самый, что впоследствии станет переводчиком «Капитала» Маркса на русский язык). Это были те, кто вскоре составили Исполнительный Комитет организации «Народная воля».
Поначалу начался спор о прошлых ошибках и неудачах. Все последние встречи организации сводились к этому.
– Что сказать о нашем правительстве и о государе императоре? – начал Желябов. – Всем очевидна неискренность правительства в делах политики внутренней. Вечные шатания и колебания. И этого жалкого царя называют реформатором! А что они есть – его «великие реформы»? Они до того урезаны и искалечены, что от либерального в них и грамма не осталось! По убеждениям,– мы социалисты народники. Мы убеждены, что только воля народа России может установить те общественные формы, которые заменят старые и давно отжившие. Но лично я вижу будущую Россию федерацией общинных союзов. Именно крестьянская община будет экономической и политической ячейкой будущего государства. Все дела будут решаться на сходах совершеннолетних членов общины.
– Все это верно! – сказал Гройзман. – Кто с этим спорит? Но разве сейчас стоит говорить об этом? Какой прок обсуждать то, что будет после того как мы захватим власть? Нужно решить, как свалить старый режим! Это сейчас главное.
– Мы ходили в народ и пытались сделать это! Мы ждали восстания! Но где оно?
– Я вижу, что многие из вас сдались, – сказал Михайлов. – Сдались после первой же неудачи!
– Не ты ли говорил, что народ готов подняться? – спросил его один из присутствующих.
– Я? – удивился Михайлов. – Идея «хождения» принадлежала не мне.
– Но ты был среди тех, кто нас звал! И мы пошли. А где мои друзья, что были в деревнях и кто был привлечен к суду по делу 193-х? Двое покончили с собой в Петропавловской крепости! Один умер от плохих условий содержания! Еще трое ныне в Сибири! Не велика ли плата?
