– Нет.
– На прошлой неделе Этан приходил ко мне поговорить. Было такое впечатление, что между ним и Бобом пробежала черная кошка. А Мэри Джейн и Этан были как масло и огонь.
– Что он сказал?
Миссис Конрой покачала головой:
– Некрасиво, наверно, это повторять. Но он сказал, что ему только что пришлось уйти из дома. Мэри Джейн никогда не скрывала своего недовольства. Но, с другой стороны, все эти собрания, на которые он ходит… У меня на месте Мэри Джейн возникли бы подозрения.
Ее слова дали мне повод задать вопрос. Я достала газетную вырезку.
– Это вам о чем-нибудь говорит?
Я передала ей объявление, хотя и без особой охоты, потому что это являлось вмешательством в частную жизнь Этана и Мэри Джейн. Если миссис Конрой свободно разговаривала со мной, возможно, она все расскажет и другим. Однако она казалась женщиной порядочной, обожающей Этана, Мэри Джейн и детей.
Хорошо обеспеченная и приятная дама ищет
хорошо обеспеченного, привлекательного джентльмена с целью соединить жизни и состояния.
Ящик № 49
Джорджина посмотрела на заметку.
– Откуда она?
– Из пиджака Этана.
– Вы показывали ее Бобу?
– Я еще не встречалась с вашим мужем.
– Что ж, если кто и знает, то это Боб, но мне он ничего не говорил. Я знаю, что Этан был несчастлив, но не подумала бы, что он станет отвечать на объявление в газете. Кроме того, это ведь двоеженство, верно? А Этан законопослушный человек, хотя и революционер.
– Миссис Конрой, если вы знаете что-нибудь – даже если это кажется вам маловажным, – что помогло бы с разрешением этой загадки, прошу вас рассказать.
Джорджина вздохнула:
– Даже не представляю. Мне вот интересно, не вскружила ли ему голову какая-нибудь пылкая социалистка, исповедующая свободную любовь. Но это всего лишь предположение.
– Я разговариваю с каждым, кто способен оказать помощь, – настаивала я. – Может случиться так, что какая-то сказанная вами мелочь в соединении с чем-то еще обретет смысл.
Миссис Конрой немного подумала и говорить, кажется, не хотела. Я ждала.
Она высморкалась.
– Не поймите меня неправильно. Я бы не сказала об этом никому в деревне. Я говорю вам откровенно и в этих четырех стенах, потому что вы взялись помочь Мэри Джейн. И, надеюсь, вы сможете, и надеюсь, что я ошибаюсь. Я сочувствую ей, потому что она была здесь пришлой, как я, а здешним людям понадобится четверть века, чтобы сказать вам прямо в лицо, что вы никогда не придетесь ко двору. Но о ней в деревне говорят так, как не говорят обо мне, поскольку я не даю им пищи для болтовни.
– Что о ней говорят?
– О, это чепуха. Сплетни и злословие. Одни домыслы и никаких фактов.
– Дальше меня это не пойдет. Я хочу помочь, если получится.
– Я не знаю, что люди о ней говорят. Когда они видят меня, то перестают шептаться. Я лишь слышу ее имя, вот и все.
– В связи с каким-то другим именем? – не отставала я.
– Да. В связи с именами тех, на кого она когда-то работала.
– Врача?
Я вспомнила, как мисс Тримбл говорила мне, что Мэри Джейн служила у него.
– Нет. Не врача. Перестав работать у доктора и его жены, она на несколько лет пошла в услужение в большой дом, к Леджерам. Этан считал, что все ее светские замашки оттуда. Коттедж стал для нее не слишком хорош, когда прошла новизна. Но я не виню Мэри Джейн и не виню Этана. – Ее голос смягчился, когда она упомянула имя Этана. – Он был очень добр ко мне. – Миссис Конрой заколебалась. – Есть еще кое-что.
