Ромбик его лица растянулся в благодушной улыбке. Да, невозможно оторвать восхищенного взгляда от этих колдовских неведомо-сколько-летних черт. Антона буквально осенило с фантастическим встречным продолжить говорить и его слушать.
Тут они и взялись промеривать весь магазин от начала до конца, беседуя исключительно стихами. В какой-то момент добрый молодец даже взял деда под руку, помогая ступать махонькими детскими шажками. А у него корзинка, и он всё набирает и набирает в нее продукты… На кассе дедушка, как истинный джентльмен, обсыпав комплиментами продавщицу, протягивает Антону пакет и неожиданно властно произносит:
– Бери! Он твой!
Тот слова не мог возразить, словно во сне, забрал…
Он поспешно повернулся к продавщице, как будто никого и не было рядом. Хозяйка торгового зала, раскрасневшаяся, веселая, и правда тотчас стала красавицей, будто бы сама только что зашла в тепло с мороза, так сияла здоровьем! Мгновенно отсчитала и ссыпала в дедов кошелек его сдачу.
У Антона неожиданно мелькнуло: «Если он мне захочет еще сдачу предложить, со стыда сгорю, это уже слишком».
Но дед, будто угадав смущение спутника, сдачу спрятал в кошель, отправил его в нагрудный карман, аккуратно поправил на себе кашне и бабочку.
«Пронесло».
Словно сказочные персонажи новогодней ночи они вышли на улицу.
– Морозец какой знатный! – после некоторого молчания проговорил вдруг дед.
Тогда остановись на миг —
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра.
Над белым запушенным садом,
И небо – книгу между книг…
Дед еще некоторое время беззвучно пошевелил губами и замолчал. Антон исподволь быстро глянул на него и изумился его загустевшему взгляду, будто видевшему на сетчатке нечто, недоступное простому уму. И задумался о своем. О том, что мог что-то очень важное пропустить, не заметить. Не обрести.
Как строчки неведомого, не узнанного стихотворения, которое захотелось заново услышать, впустить в себя, выучить…
Они задрали головы и дружно одновременно посмотрели вверх. От них поднимался матовый пар. Или дым! Да, дым – стихотворный костер запылал за версту по кольцу отшумевшей Москвы!
– Дед! Ты вернул меня в праздник! Спасибо! Постараюсь не забыть.
– Зачем? Не заморачивайся, иди.
– Никогда тебя не забуду!..
– Сынок, иди домой, холодно, и я пойду, завтра детишкам стихи читать, не хватало еще горло простудить.
– За что пакет? – Антон вернулся с небес, вопросительно взглянул деду в глаза.
Ответа не последовало, дед только улыбнулся, похлопал по плечу, развернулся и спешно стал перебирать свои маленькие шажки как воспитанный мальчик, опоздавший вернуться к ужину.
Проводив его глазами до угла соседнего дома, Антон вдруг почувствовал сильный озноб. Продрог до костей, однако. Пора вернуться, согреться, срочно поесть. Среди домов-близнецов его дом следующий. Как он их второпях перепутал? Подошел как бы к своему подъезду, а ему навстречу выбежала кошка: хвост трубой, мурлычет, ластится к ноге; тоже дымится от мороза и тоже просит есть. Антон в пакет. Порылся: о-о-о, нарезка копченого мяса, ей точно придется по вкусу! Кусочек по кусочку, кусочек по кусочку… Всё, что кидал, до мелкоты хватала с мерзлого асфальта… Бросил последний, а она, не доев, наутек – объелась, бедолага!
Горячий душ и вкусный ужин впереди. Пакет бо-ольшой! Хрустит на морозе. А сбоку форму пакету подпирает огромная бутылка. Ко всему прочему глянул – дорогущий коньяк…
