— М-да! В таком виде мне твои шмотки нравятся гораздо больше! Вот это я и называю полуприкрытой наготой. Целлофан, ой, целлюлит прикрыт, а красоты открыты.
И я поняла, что тишина в квартире Зарзелази — явление временное. Правильней даже сказать — кратковременное.
— Ах, целлюли-ит! — взвизгнула Марделина, переходя на ультразвук, и стекла в окнах общежития подозрительно зазвенели.
— Взин-н-н… — раздался звук из соседней квартиры.
А следом истошный крик нашего географа, сальфа Флиссо Али.
— Это была моя любимая ваза!
— Извращенец! — рявкнул на него Лархар. — Любить надо женщин, а не вазы!
Сальф только всхлипнул — но так громко, что услышали в соседних корпусах.
Послышались возня, шуршание и спокойный ответ Лархара:
— Ну кто же так вяжет мужа? Никакой фантазии! Вот тут могла бы и бантик сделать. А тут хотя бы узелок покрасивей. А здесь вообще нужно сделать морской узел… А ту-ут… М-м-м…
— Кстати! — отвлекла наше внимание от страстных разборок соседей Слася. — Я тоже хочу на Спартакиаду. Я буду этой… гимнасткой с художествами. Я уже и булавы припасла! Ну, ты помнишь, Оля. У меня их три, еще от отца остались.
Я вспомнила тяжелые, кованые булавы Сласи, какими иного внушателя и убить недолго. А мрагулка продолжила:
— Еще вот, смотрите, ленту взяла! — и она вытащила из кармана платья длинную кожаную плетку.
Теперь удивился даже Вархар. Да что там Вархар, даже Езенграса проняло!
Глаза ректора расширились, глаза моего мужа — тоже. Оба опасливо покосились на Сласю, потом на меня, и Вархар изрек:
— Надеюсь, зрители будут за решеткой. Как в цирке, когда тигры выступают.
Мрагулка обвела нас удивленным взглядом, пожала плечами и хмыкнула:
— В прошлый раз, насколько я слышала, решетка не спасла. Плана Люкс, из нашего, между прочим, поселка, выступала в чешках, и одна улетела…
— Я помню! — воскликнул Вархар. — Мы еще тогда объясняли, что крышу с башни аннигиляторов снесло метеоритом. И, по-моему, они поверили.
— Попробовали бы они не поверить, когда Плана крутила вторую чешку на пальце! — еще раз хмыкнула Слася. — Так я с вами поеду?
— Конечно! — неожиданно без боя согласился Езенграс. — Я запишу тебя в нашу сборную по художествам в гимнастике. Иначе ее и правда не назовешь. И Оля отправится тоже! — сообщил уже Вархару, который открыл рот и покосился на меня. — В качестве твоего личного помощника!
Любимый расплылся в такой улыбке, что стало ясно — этой фразе он придает особое значение. А уж когда Вархар еще и бровями подвигал, сомнений не осталось вовсе.
— В общем! Добровольцы-спортсмены уже записались в нашу армию… Тьфу ты, в сборную, в сборную. Вам надо только проверить их боеспособность… Ах, черт! Способность выступать в избранном виде спорта, — резюмировал Езенграс. — Завтра утром все соберутся в вашем дворе. Бурбурусс поможет вам сколотить войско… ой… команду-команду… и послезавтра поедете. Всем все понятно?
Я кивнула, Вархар отмахнулся, словно говорил — ну как мне, Вархару Изилади, может быть что-то неясно? Слася мотнула головой и от переизбытка чувств хлестнула плеткой по воздуху. «Чудо-лента» рассекла воздух с таким посвистом, что стекла общежития зазвенели снова.
— Хрум-м… — донесся из комнаты Флисо очередной звук бьющегося стекла.
— А это была моя любимая кружка, — обреченно вздохнул географ и добавил: — Ведь знал, куда еду работать! Надо было брать с собой только титановые вазы и посуду!
