Надежды на то, что Васек опомнится, исправится, встретившись в психушке со знаменитым профессором, и осознает, что стихи он писал очень плохие, у кота не было никакой, Баюн оставался реалистом. А это значило, что без филологини ему не обойтись, без настоящей учительницы словесности, которая готова убить такого вот поэта, и если не буквально отравить, задушить, брать такой грех на душу не стоило, то хотя бы подвести его к тому обрыву, с которого он и должен слупить в бездну. А для этого ему надо сказать горькую правду, и говорить ее до тех пор, пока он не убедится в том, что так все оно и есть. Первый подход явно не удался, но надо пробовать снова и снова, пока не получится.
Кот знал, что когда лгун много и складно врет, то, в конце концов, он убеждается в том, что это и есть правда. И если так возможно, то почему бы и наоборот тоже не сработало?
Встреча в санатории «Звездный тупик» была первым шагом к разоблачению афериста. Сон, в котором ему явилась Марго – вторым, теперь пора было ей снова появиться у него, ну не самой, а призраку Марго, что должно было оказаться еще эффектнее на самом деле.
Хорошо, что окно в кабинете поэта было открыто, с тех пор как от него сбежала жена и прихватила с собой и свою маму и их дочку, и не стала требовать раздела квартиры, у Поэта появился даже свой кабинет. Как жили его родные, Васятку совсем не волновало, потому что они были предателями. А для них вероятно, рай был в шалаше без такого красавца, так тоже бывает, хотя поговорка говорит об обратном. Он неделями и годами ждал пока они опомнятся и вернутся, но время шло, а просветления не случилось.
Поэт пыхтел перед монитором, он набирал воззвание ко всем читателям в этом мире, пора было выходить на мировой уровень. Город на диком бреге Иртыша ему казался маленьким для масштабов его личности, и вдруг белая тень замаячила перед окном. Он не верил ни в черта и не в бога, и в приведения тоже не верил, но она была тут, на расстоянии вытянутой руки, и как бы ни хотелось обратного, поверить все-таки пришлось.
Васек протер глаза, посильнее зажмурился и снова их открыл, тень не исчезала. Она все равно оставалась на месте.
– Ты все никак не можешь успокоиться? – услышал он низкий голос, – поэзию и уши слушательниц ты беречь не хочешь? – словно грозный следователь, который только прикидывается добрым, спрашивала она то приближаясь, то чуть отдаляясь от выпучившего глаза поэта. В тот миг они казались значительно больше, чем раньше, но симпатичнее он от этого не стал все равно. Бывает такое, глаза красивые, а человек все равно страшный.
– Иди отсюда, старуха, – наконец прошептал он, понимая, что голос исчезает, он не мог даже говорить, только хрипел что-то невнятное. – Мне девку молодую надо, а ты мне на кой сдалась?
Страшный рев огромного рыжего кота заставил его окончательно замолчать, когтистая лапа сцапала лист, который он только что вытащил из принтера, и разорвала его на ленточки. Да мало того, лист тут же вспыхнул, словно его подожгли, или он загорелся от огненной шерсти кота. Если старуха казалась призраком, то кот был настоящим, живее всех живых, как говорится.
– Если ты не остановишься, то пожалеешь обо всем, – говорила между тем старуха голосом кота. И звучало это угрожающе, кот не даст соврать, даже у него шерсть встала дыбом от этих слов.
– Я до последнего дыхания буду служить поэзии, не на того напали – от страха наверное, произнес поэт первую практически не корявую фразу, что заставило Марго от удивления поднять вверх брови. Он ли это, тот самый, который терроризировал и насиловал бедных людей в больнице своими стишатами? Когда он притворялся, тогда или сейчас?
