А поговаривают, что на челночные автобусы тоже иногда нападали. Челноки, едущие за товаром, с собой все вместе везут огромные суммы наличных денег. Некоторые водители автобусов по такому случаю тайком даже огнестрельное оружие возили. Но профессиональные разбойники, если их, конечно, так можно назвать, само собой, нападали после тщательных наблюдений и вынюхиваний, и не рисковали вступать в конфликт с теми, кто может их подстрелить. Их даже само количество людей обычно уже отталкивает. Поэтому, нападая на денежный автобус, они действовали обычно наверняка. К сожалению, нередко их планы удавались.
Я как-то об этом не беспокоился. Уже некоторое время все эти грабежи стихли. Но очень многие водители всегда готовы оказать сопротивление, и при необходимости оказать помощь коллегам. Вот и осторожничают. Ездят колоннами, останавливаются на отдых в людных местах, возят с собой средства обороны.
Я не сразу понял, что вдали у дороги что-то белеет. Заметил это что-то, в общем-то, сразу, как только глаза были способны его разглядеть. На всякий случай я выключил передачу и стал почти незаметно притормаживать. Лишь совсем приблизившись, я увидел, что в кювете или стои́т или лежит автобус. Я стал останавливаться, из-за большой скорости остановился, немного проехав вперёд, и одновременно осознавал, что там тот самый Мерседес O303, который я видел накануне. Я открыл дверь и выбежал наружу. Автобус действительно располагался как-то несуразно: и не стоял на колёсах, и не был опрокинут. Он был весь помятый, местами расцарапанный, стёкол в нём не было. Сразу понятно, что произошла авария. Он должен был приехать из Лужников вчера. Стало быть, он тут уже со вчерашнего дня находится брошенный. Я вернулся обратно в наш автобус.
– Васильич, – тихим шёпотом я сказал почти в ухо спящему Виктору Васильевичу. Он не отреагировал. Я стал толкать его в плечо. – Васильич, просыпайся.
– Чего? Меняемся?
– Нет. Быстрее! Пошли на улицу выйдем. Людей только не разбуди.
Явно нехотя, Васильич поплёлся через весь салон к передней двери, иногда шаркая тапками по полу. Он вышел на улицу, но со стороны я видел, что он ещё не до конца проснулся. Я повёл его в сторону разбитого автобуса. Когда он увидел перед собой то, что уже успел видеть я, он застыл в изумлении. Ему не нужно было разглядывать детали, привыкая к темноте, ведь он уже из темноты вышел. Так что Васильич отчётливо мог видеть последствия аварии, и уж тем более легко узнать автобус, который так часто встречал в разных местах страны. Даже не глядя на его номер.
Васильич просто стоял и смотрел. В течение пары минут не сказал ни слова. Это не «минута молчания», а результат эффекта неожиданности, ещё и при таких обстоятельствах. Ещё бы. Разбудил человека, отвлёк, можно сказать, его от просмотра чего-то интересного, хоть и виртуального, и внезапно показал то, к чему даже если заранее подготовить, всё равно будет сильным воздействием на психику.
Лёгкий ветерок шевелил занавески, свисающие из разбитых окон. Было слышно, как при этом шелестела листва на берёзах, и шуршал высокий травостой. Рядом с Мерседесом валялись несколько сумок, какая-то одежда, вылетевшие стёкла и прочий мусор. Приглядевшись, я заметил в некоторых местах у окон смазанные пятна. Следы крови. Нам оставалось только догадываться о количестве и степени тяжести потерпевших.
