– Да, девочка. Мы в знаменитом Русском квартале. Пойдем.
Женщины шли по тесной, плотно уставленной машинами улице. Часть домов были типично парижскими: с ажурными балкончиками и одинаковыми ставнями. Иные напоминали Петроградскую сторону: величественно-простые, светлого камня. Анна невольно вдохнула аромат родного Питера и улыбнулась. Старушка поглядывала на нее с понимающей полуулыбкой. Подбадривал щекочущий аромат утреннего кофе из распахнутых дверей бистро. Взглядом их проводил вихрастый официант у открытой красной двери какого-то кафе.
Марго подвела ошарашенную Анну к изящному храму из типичного парижского камня. Маковки украшали золотые православные кресты. Величественный вход предваряли арочные своды и ступени паперти.
– Но это же не собор Петра и Павла, да? – полушепотом спросила девушка, повязывая на голове платок.
– Ну что ты… Будущие прихожане копнули гораздо дальше. Это собор Александра Невского.
Перекрестившись, женщины вошли в полутемный дымно-ладанный притвор…
– А теперь, – торжественно сказала Марго, когда они вышли на залитую солнцем улицу, – перейдем вон туда.
Она указала рукой на угол дома слева от собора. Девушка изумленно прочитала красные русские буквы: «Петроград», – и заинтригованно последовала за уверенно шагавшей ко входу в ресторан родственницей. Заведение было облицовано подобием бревенчатых стен и снаружи напоминало этакую избу с огромной витриной. Внутри их поклоном встретил высокий официант в длинном переднике и с почтением ждал, пока Марго не выбрала столик в углу, откуда открывался вид на весь зал.
– Ого! Ресторан a la russe! – осмотрелась Анна.
Старушка кивнула.
– Мне хотелось, чтобы ты сравнила дух настоящей России – ты-то все о ней знаешь – с тем, как о ней мыслят русские французы.
Анна вежливо улыбнулась.
Духа настоящей России она там не ощутила. Пожалуй, даже было неловко сидеть за покрытым красной скатертью столом с салфетками, расписанными под хохлому. На стенах она увидела коллекции деревянной и фарфоровой посуды, портреты Пушкина, русские пейзажи. Но собрать все русское в одном месте – это не воссоздать дух…
Марго молчала и наблюдала за Анной. Затем, наклонившись к ней, сказала:
– За этими столами сидели русские офицеры и генералы, купцы и промышленники, губернаторы и сенаторы. Не куксись. Жостовская роспись, гжель, хохлома – это знакомство с русской культурой.
– Разве настоящая культура – это вот посуда и узоры? Это память о прошлом.
Анна откинулась на удобном красном стуле, напомнившем бабушкин гарнитур – мягкий, с бархатными сиденьями, выгнутой перекладиной, которая ласково принимала уставшего человека, с лакированными деревянными шариками, венчающими задние ножки.
– Прости, но эта эклектика экзотична, и оттого русского в ней мало.
– А что такое русское, по-твоему?
Им принесли заказ: блины с икрой, тонкие, полупрозрачные, кружевные, нарядную кулебяку в виде рыбины с затейливым узором из полосок теста на спинке. Марго заказала бокал белого сухого вина.
– Ну, видишь ли, водку я не умею пить ни с чем, даже с блюдами русской кухни.
Блюда русской кухни показались Анне превосходными. Она послала улыбку Марго:
– Русские повара?
Старушка пожала плечами:
– Я достоверно знаю, что готовят здесь по дореволюционным рецептам. Но эти блины почти не уступают маминым, это точно.
Несколько минут они наслаждались тонким вкусом красной икры и нежного несладкого теста. Марго переспросила:
