Разумеется, ответ на большинство вопросов мог дать осмотр корпуса судна, лежащего на глубине всего в двадцать три метра. Но по вполне понятным причинам рассчитывать на водолазную экспедицию в ближайшем обозримом будущем не следовало, так что пока адвокат Виноградов вел со страховой компанией бесконечные, долгие и тягучие переговоры…
– Володя, мы можем сделать так, чтобы они перестали сомневаться. И поверили, что произошел несчастный случай техногенного характера.
– И чтобы страховая компания выплатила денежку моим доверителям?
– Да, конечно.
– Полностью? Все полмиллиона евро?
– Точнее, пятьсот тридцать восемь тысяч, если не ошибаюсь… – продемонстрировал Павел осведомленность. – Твои ведь десять процентов?
– Пять, – покачал головой Виноградов. – Гонорар успеха.
За разговором они подошли к воротам кладбища.
Белкин деликатно отошел в сторону – подождать, пока Владимир Александрович попрощается со знакомыми и что-то еще уточнит насчет поминок.
– Вон моя, садись.
– Спасибо, – Паша открыл пассажирскую дверь.
Адвокат сел за руль и включил зажигание:
– Пусть немного погреется. Стекла запотели.
– Да я не тороплюсь.
Виноградов привычно достал видео-регистратор и начал прилаживать его на место.
– Володя, убери, пожалуйста? – попросил однокашник. – А то он и в салоне звук записывает.
– Нет проблем, – Владимир Александрович положил автомобильное устройство обратно:
– А вот скажи-ка мне, Паша, отчего судьба коллекции Левермана так интересует контору?
Вопреки ожиданиям, Белкин ответил:
– Потому что это не его коллекция. Точнее, не только его… и не столько его…
По словам отставного сотрудника внешней разведки, получалась примерно такая история.
В середине семидесятых годов прошлого века в СССР миллионным числом появились поддельные, так называемые «армянские», десятки Николая II, которые лепили из расстрельного самородного золота или песка. Кстати, именно эти николаевские, а точнее советско-николаевские десятирублевые монеты почти сразу же стали самыми популярными для тайников и кладов – их было очень удобно прятать где-нибудь в лесу или на даче в кассетах из-под фотопленки, которые идеально подходили по размеру. Хотя, в сущности, николаевское золото и так сотню лет оставалось в нашей стране самой стабильной валютой – за нее даже в самые черные времена можно было купить жизнь и свободу.
С точки зрения настоящего нумизмата, эти десятки с портретом последнего императора никакого интереса не представляли, но даже известный коллекционер Леонид Леверман не сумел удержаться и прикупил себе некоторое количество таких монет «на черный день». Чем только, собственно, это самый «черный день» для себя и приблизил. Продавец оказался подставной, так что оперативники КГБ очень быстро реализовали разработку и провели задержание. А потом все прошло, как обычно: уголовное дело, обыск, недолгое следствие, суд…
Предложение о сотрудничестве Леверман получил еще в следственном изоляторе и отказываться от него посчитал неразумным. В результате, он не только получил срок ниже низшего, но и на свободу вышел с чистой совестью и со вполне определенными перспективами. Гражданин Леверман почти беспрепятственно получил разрешение на выезд за границу – хотя семья Леонида Борисовича, в лице русской жены и их общей дочери, пока оставлена была в Союзе. Разумеется, с перспективой воссоединения спустя некоторое время.
