Но тут ему начали приходить письма. Дюбуа – Лесной Убийца, он же Лицо Зла – никогда не давал интервью. «Исключительной чести» пообщаться с серийным убийцей удостоился Кэл. В письмах мелькали намеки на возможность узнать о других жертвах убийцы – тех, кто бесследно пропал. Полиция предполагала, что их могло быть еще двадцать-тридцать человек. И как знать, вдруг Кэлу выпало стать тем, кто сможет их найти?
Даже Сара, казалось, воодушевилась. История этого серийного убийцы обещала поднять рейтинг подкаста. Но Дюбуа оказался скользким и изворотливым типом. Всякий раз, когда Кэл пытается сжать хватку, этот человек от него ускользает. Вместо того чтобы обнажить перед журналистом душу, он коварно норовит влезть в голову самого Кэла, и его сны теперь полны ужасающих подробностей, разрывающей сердце боли, воспоминаний.
Не успевает Кэл взять себя в руки, как в комнату заходит Дюбуа, пристегнутый наручниками к надзирателю. Его маленький рост и черты лица как у хорька обрели печальную известность – фотографию убийцы так часто печатали в газетах, что Кэл вздрагивает каждый раз, видя этот растиражированный образ и складки жира, которым Дюбуа оброс в психушке. Сегодня его кожа даже бледнее, а одет он в бесформенные, не поддающиеся описанию тренировочные штаны и растянутую футболку. И совершенно не похож на сильного, подтянутого мужчину, заманивавшего молодых женщин своей неординарной внешностью и шармом.
Большую часть времени Дюбуа проводит в одиночестве. Остальные пациенты больницы не проявляют к нему дружелюбия; на жизнь Дюбуа даже несколько раз покушались. Не в силах удержаться, Кэл опять косится на неровный, зазубренный шрам на шее этого человека – свидетельство того, что однажды беспрецедентные меры по его защите все-таки не сработали и одному из заключенных удалось прорваться сквозь кордон с осколком плитки из душевой.
Сообразив, куда устремлены глаза Кэла, Дюбуа горделиво запрокидывает голову назад, демонстрируя колоритный рубец со стальной твердостью во взгляде. С него никогда не снимают наручники при общении с Кэлом. Неважно, проходит ли их разговор в присутствии одного надзирателя или в комнате находятся другие люди. А за стеклом всегда стоит больничная команда, наблюдающая за своим подопечным и готовая в любой момент вмешаться. Правда, ни врачи, ни санитары больницы никогда не заговаривают с Кэлом. И порой он задается вопросом: может быть, они не одобряют его попытку дать право голоса злодею?
– Доброе утро.
Убийца кивает Кэлу. Не улыбается. Ждет. Цепь наручников, плотно сжавших его запястья, глухо позвякивает. На лбу Кэла проступает пот.
«Соберись!» – велит он себе.
– Как вы спали? – Он старается говорить вежливо, тщательно скрывая вдруг возникшее дурное предчувствие, ощущение, что сегодняшняя встреча – ошибка. Кэл к такому повороту не готов.
Дюбуа лыбится, обнажая острые клыки. Перед глазами Кэла всплывают следы укусов, оставленных убийцей на телах девяти молодых женщин – еще при их жизни! С трудом удержавшись от дрожи, Кэл мысленно напоминает себе: этого человека никогда не выпустят на свободу.
– Я, мистер Ловетт, практически не сплю в эти дни. Не испытываю потребности спать. Да и вы, похоже, не удостоили свой организм полноценным восьмичасовым сном. – Сиплый голос растекается как змеиное шипенье.
Не желая обсуждать свою бессонницу, Кэл придвигает к Дюбуа шоколадные плитки, как его проинструктировали.
