До сегодняшнего дня Драган лишь дважды использовал эту кодовую фразу.
В обоих случаях речь шла о том, что Драгана разыскивала полиция и ему нужно было ненадолго пересечься со мной, чтобы дать мне личные указания, прежде чем залечь на дно. На каких свидетелей повлиять и каким образом проинструктировать его сотрудников, как и что делать, до тех пор пока волны не улягутся. У меня была целая стопка доверенностей и даже чистые листы бумаги с подписью Драгана. В его отсутствие я спокойно мог управлять делами от его имени. Оба раза я оправдал его ожидания.
Когда Драган хотел незаметно попасть в здание, то его провозили лежащим на полу одного из его фургончиков с мороженым в подземный гараж, где он исчезал в лифте. Я спускался из офиса. Нас никто не видел.
«Поесть мороженого» – это не просто кодовые слова, это убойный аргумент. Ни полиция, ни прокуратура их бы не поняли, а для нас это означало, что нужно отложить любые дискуссии по поводу необходимости нашей встречи. Что ж, мне необходимо было встретиться с Драганом. Я ответил на звонок, я услышал кодовую фразу. Не важно, что я на своем островке времени. Но, постойте, я что, должен отказываться от своих новых принципов из-за того, что мой клиент-идиот снова велел кому-то переломать кости, или несколько водителей, перевозящих нелегалов через границу, были задержаны во время полицейского обыска, или взлетел на воздух груз с наркотой? Неужели один звонок в состоянии разрушить мои выходные с дочкой, которых я так упорно добивался? Премного благодарен. Дерьмовая работенка. Но выбора у меня не было. Не ответить на звонок было бы еще простительно. Проигнорировать кодовую фразу – ни в коей мере. Это в случае с Драганом могло привести к любым последствиям: от проблем на работе до физических увечий.
Взбешенный, я швырнул мобильник на коврик у пассажирского сиденья и нажал на педаль газа. Я разогнался до семидесяти на участке с максимально допустимой скоростью тридцать километров в час, случайно подрезал легковушку и намеренно с визгом тормозов свернул на главную улицу по направлению к центру города, а не на автобан. Этот маленький припадок бешенства подействовал хорошо. И Эмили была очень довольна. Ей понравился визг тормозов, и она радостно закричала:
– Папа, ты что делаешь?
– Я… я…
Да что я, собственно, делал? Я три раза глубоко вдохнул и пошел на компромисс с самим собой: ненадолго заеду в контору, проведу эту бесполезную встречу и потом укроюсь на своем островке времени. И только. Тем самым я не предам принцип островка времени. У Катарины не будет ни единой причины предъявлять мне какие-либо претензии. Нет ничего такого в том, что субботним вечером отец ненадолго заскочит на работу вместе с дочкой. Если только не считать того, что все это происходило против его воли.
– Папочка ненадолго заедет на работу, – сказал я, словно нечто само собой разумеющееся, и включил музыку Рольфа Цуковски[7]. Мы стали громко подпевать «Январь, февраль, март, апрель – время не стоит на месте», направляясь в центр города.
