– Ева, послушайте. Мы здесь одни. Никто за нами не следит, никто не подслушивает, всем по фиг, о чем мы тут беседуем. Поэтому я прошу: одумайтесь. Вы можете встать на сторону будущего, а можете зациклиться на сгоревших обломках прошлого.
– Вы хотели рассказать о ценностях.
– Я расскажу о том, что перестало работать. Это мультикультурализм и демократия, построенная на правиле наименьшего общего знаменателя. Их дни сочтены.
– И что же придет на смену?
– Новый мировой порядок.
– Созданный предателями и наемными убийцами?
– Я не считаю себя предателем. А что касается убийц – чем, по вашему, занимается Отряд Е? Вооруженное крыло необходимо любой системе, и да, у нас есть свое.
– А зачем вы убили Виктора Кедрина? Его политическая философия, кажется, вполне в вашем духе.
– Так и есть. Но Виктор был еще и пьяница со слабостью к малолеткам. Рано или поздно это вылезло бы наружу и запятнало бы идею. А так он мученик, трагически погибший за убеждения. Не знаю, приходилось ли вам бывать в последнее время в России, но Виктор Кедрин там повсюду. Плакаты, газеты, блоги… Такая популярность ему при жизни и не снилась.
– Назовите мне имя этой женщины.
– Какой?
– Той, что у меня под носом убила Кедрина, а также Саймона Мортимера и бог знает скольких еще.
– Понятия не имею. Вам лучше поговорить с кем-то из отдела по клинингу.
В ту же секунду, не сознавая, что делает, Ева выхватывает из кобуры пистолет и направляет его Крэйдлу в лицо.
– Я же, блин, сказала со мной не играть. Как? Ее? Зовут?
– Говорю же, не знаю. – Он пристально смотрит на нее. – Еще, полагаю, вам лучше убрать эту штуку, пока она не натворила бед. Живой я для вас гораздо ценнее, чем мертвый. Только вообразите, как вам придется все это объяснять.
Злясь на себя, Ева опускает пистолет.
– А вам не мешало бы помнить, на каких условиях вы сидите здесь, беседуя со мной, а не под арестом за измену. Вы сейчас назовете мне все свои контакты и расскажете, как выходите с ними на связь. Какие услуги оказали и какую информацию успели передать. Кто и как вам платит. И сообщите мне имена всех до единого офицеров секретных служб, да и любых других людей, которые продали свою страну этой организации.
– «Двенадцать».
– Что?
– Это ее название. «Двенадцать». Le Douze. Dvenadsat.
Раздается решительный стук в дверь, и в комнату заглядывает солдат, который их сюда провожал.
– У шефа для вас сообщение, мадам. Вы можете выйти наверх?
– Ждите здесь, – приказывает она Крэйдлу и вслед за солдатом поднимается на первый этаж, где ее ожидает плотно сбитый усатый офицер.
– Звонил ваш муж, – сообщает он. – Говорит, вам нужно срочно ехать домой. К вам кто-то проник.
Ева изумленно глядит на него.
– Он больше ничего не сказал? С ним все в порядке?
– Боюсь, у меня нет такой информации. Извините.
Она кивает и ощупывает карманы в поисках телефона. Сначала – автоответчик, но через пару секунд Нико перезванивает сам.
– Я дома. Здесь полиция.
– Так что случилось?
– Все довольно странно. Миссис Хан через дорогу увидела, как из окна нашей гостиной вылезает какая-то женщина, по всей видимости, совсем обнаглевшая – она даже не пыталась прятаться, и миссис Хан набрала 999. Я узнал об этом от копов, они приехали за мной в школу и повезли домой. Насколько я могу судить, ничего не пропало, но…
– Но что?
– Просто приезжай, ладно?
– Как я полагаю, женщины и след простыл?
– Да.
– Есть описание?
