«Всю жизнь внутренний голос следит за мной, – грустно подумал мужчина. Как говорит молодежь, пытается строить. И нет никакой возможности избавиться от его назойливого и раздражающего присутствия. Но теперь с ним будет покончено! Навсегда! Надо сделать то, что задумал!» О чем голос знал, но отмолчался. Потому что он думает, что просто зафиксирует то, что станет для мужчины избавлением от прошлого, чтобы потом терзать своего хозяина еще и этим воспоминанием. И просчитается! Потому что станет соучастником того, что случится. А соучастие наказуемо!
«Так что придется тебе, мой назойливый спутник, признать поражение, – мысленно сказал голосу мужчина. – И оставить меня в покое. Навсегда!»
Он решительно надавил на кнопку. За дверью раздалось кудахтанье, которое извращенный ум изобретателя звонка посчитал трелями соловья.
Потом из квартиры послышались шаркающие шаги. Свет в глазке потух. Секунды тянутся как вечность. Брякнула цепочка. Наконец повернулся ключ, и дверь распахнулась. Бледное, настороженное лицо над натянувшейся цепочкой.
– Привет, Надька! – бодро произнес мужчина. – Шел мимо, смотрю – в твоих окнах свет горит. Дай, думаю, зайду. Пустишь?
– Питон… – удивленно проговорила женщина.
На Надьке были надеты джинсы и бледно-розовая полупрозрачная блузка, сквозь которую просвечивал бюстгальтер.
– На чашку чая пригласишь? – спросил мужчина и одарил одноклассницу беззаботной улыбкой.
Но Надька не приняла его игривый тон:
– Ты каким ветром здесь? – спросила она так, словно не верила своим глазам.
– Я же сказал. Шел мимо, увидел свет. Так пустишь?
– Вот уж кого не ожидала, так тебя, – призналась Надька и вздохнула. – Ну, заходи, раз пришел.
Она впустила гостя, закрыла за ним дверь. Мужчина наклонился, чтобы снять туфли.
– Тапочки вон там! – показала под табурет Надька. – Ванная, знаешь, где. В такой же квартире жил.
Она прошла вперед. Питон сбросил туфли и сунул ноги в мягкие белые тапочки, явно привезенные из турецкого отеля. По пути на кухню зашел в ванную. Да, отметил про себя, точно такая же каморка с газовым нагревателем была и в родительском доме.
– Как это мне знакомо! – сказал Питон, оказавшись в кухне. – Все как было и у нас. Только вот здесь была печка.
– Печки давно уже сломали, – ответила Надежда. – Да ты садись. Рассказывай.
– Что рассказывать?
– Как в нашем районе оказался. От любовницы идешь?
– Обижаешь! Я примерный семьянин!
– Все вы примерные! Пока не поманишь. Тут же крыша съезжает.
– Ты сегодня не в духе?
– Я всегда в духе! – вяло ответила Надька. – Чай будешь?
– Так на него и напрашивался…
Надежда включила чайник. Поставила на стол симпатичные фарфоровые чашечки. Сахарницу.
Питон молча наблюдал за одноклассницей. Время не пощадило ее. Пополнела. Немного сутулится. Мочки ушей оттянуты тяжелыми сережками. И морщинки. На шее и перед ушами. Глубокие складки около рта. Все, что как ни старайся, выдает возраст. А Надька, это видно, пытается бороться с неизбежным. Волосы недавно покрашены, предательской седины у корней не видно. Прическа сделана. Гостей не ждала, но блузка новая, не из дешевых и не слишком подходит для того, чтобы в одиночестве коротать вечер перед телевизором. Аккуратный, сдержанный макияж. Но все эти усилия тщетны. Яркая помада не может скрыть поперечные складки на губах. Никакие кремы, Питон видел их и в прихожей, и в ванной, не помогают вернуть коже былые блеск и эластичность. Никакими мазями не убрать с кистей пигментные пятна. Возраст берет свое.
